Пока я слушала песню, Вадик постоянно дёргал меня за рукав, повторяя: «Ну что, что оно поёт, расскажи!» После прослушивания песни я мысленно сделала её аранжировку, представила, как эту песню поёт детский хор (потому что голос у солнца был откровенно слабый, звезды из него явно не получилось бы), и уже в таком виде повторила услышанное. Вадик был в восторге! Он слушал меня, а смотрел на солнце и улыбался, качая в такт головой и размахивая руками. Мне даже немного обидно стало — ведь аранжировка-то моя! А без неё — какая у песни популярность… Наверное, я немного перестаралась с громкостью, потому что мимо проходящий парень лет пятнадцати сказал восхищённо: «Ни фига себе плеер!», а из окон высовывались люди. Некоторые из них требовали срочно прекратить безобразие. «Суббота, два часа дня, люди ещё спят!», — заявил один из высунувшихся. Мы с Вадиком не обращали на них никакого внимания.

— А стихи оно любит? — с придыханием спросил Вадик.

— Стихи… — задумалась я. — По-моему, любит. По-моему, оно само на них музыку придумывает.

— А белые стихи? — поинтересовался Вадик.

Это какой-то разведчик, а не Вадик! Зачем ему знать столько несущественных подробностей? Кто его этому научил? Когда? Как много у меня вопросов, и ни одного ответа!

— Эй, солнце! — крикнула я вверх. — Ты белые стихи любишь?

— Белые стихи, оуо, хи-хи-хи-хи-хи, оуо… — пропело солнце и сразу же переключилось на любимую песню «Солнечный круг».

— По-моему, любит, — неуверенно сказала я.

— Тогда вот, для него стихотворение, — смущённо сказал Вадик. — Белое. Про него, — и стал читать:

Если улыбнёшься,

То я не буду плакать,

Ведь плакать очень глупо,

Когда смеётся солнце.

Ой. Похоже, мне каким-то образом удалось заразить Вадика тягой к поэзии. Я не хотела, правда! Это случайно получилось. И ещё я подумала, что из Вадика, похоже, вырастет не танцор, а абстракционист, а ему сказала:

— Хорошее стихотворение. Не знаю, как солнцу, но мне понравилось.

— Правда? — спросил Вадик.

— Правда, — ответило солнце.