— Меня же придумали. Значит, я есть. Значит, не понарошку… Вот, видишь? — и, подняв руку, подставила под солнечный луч растопыренную ладонь.
— Вижу… Только ты будь всегда, ладно? — тихо попросил Вадик.
Я кивнула.
— Только давай пока что не будем никуда переселяться, — попросила я, шмыгнув носом. — А то переизбыток впечатлений для меня чреват этими… внешними речевыми проявлениями. И ещё я хочу животное по имени Шурик немного перевоспитать.
— Хорошо, — кивнул Вадик.
— А так — что бы мы сказали твоей маме? Эта девочка — героиня фильма «Трудный ребёнок-10», переходит из рук в руки, как почётный кубок за неведомые достижения…
— Нет, мы бы рассказали маме всё, — сказал Вадик доверчиво, будто делился большой тайной. — Она верит в сказки…
Не знаю, чем бы закончился этот разговор, от которого у меня почему-то щипало в горле, если бы не раздался отчаянный вопль:
— Где? Все? Где! Мне! Дай! Где?
Кричал, понятное дело, Шурик. Я повторила Вадику всё, сказанное лишённым общества животным, и добавила трагическим голосом:
— Он сказал всё, что знал…
Мы громко рассмеялись, и в ответ на это Шурик просунул лапу под дверь и попытался таким образом прорваться в комнату. Вадик плюхнулся на живот и обменялся с Шуриком рукопожатиями (или лапопожатиями?), но неблагодарное животное выпустило когти и попыталось нанести телесные повреждения.
— Ай, Шурик! — сказал Вадик, одёргивая руку. — А я тебе консе-е-ервов купил…
— Вау! — сказал Шурик и сел.
Выйдя из комнаты, мы на цыпочках прошагали мимо Аниной комнаты, а следом за нами, громко, как лошадь, поскакал кот, выкрикнув победоносное «Ура!». В этот свой крик он вложил столько энтузиазма, столько неприкрытой гордости за свой желудок, что зажмурил глаза и врезался в тумбочку. Тумбочка заныла, а сам Шурик недоумённо смотрел перед собой. Потом, полувопросительно и полуобиженно мяукнул то, что я Вадику никогда переводить не стала бы. И где он только этого набрался? Не от Ани же! Наверное…
Аня выскочила посмотреть, что случилось, взяла ошарашенного зверя на руки и укоризненно сказала:
— Разобьёте мне Шурика!
— Он же не вазочка, — осторожно сказал Вадик. Шурик же пытался вырваться из рук, но Аня держала его крепко-крепко.
— Раздавишь мне подопытного, — укоризненно сказала я Ане, покачав при этом головой.
Уплетая консервы, Шурик довольно жмурился, громко при этом чавкая.
— В общем, так, — решительно сказала Аня. — Элька, тебе как бабушке нужно позвонить родителям. Шурик, не чавкай.
— Хрю? — переспросил Шурик, недовольно вырываясь из цепких лап кулинарной нирваны.
— Чего-чего? — переспросила я, недовольно вырываясь из ностальгических кулинарных воспоминаний о мимолётном детстве. — Борьке, что ли, мне позвонить надо? И причём тут бабушка Шурика?
— Я, кажется, понял, — сказал Вадик. — Это Аня тебя в свои бабушки хочет оформить.
Удивительно, как быстро люди обрастают вещами и родственниками! С какой лёгкостью появляются братья — родные, двоюродные, приёмные, худые и необъёмные! Закрываю и открываю глаза — появляется сестра. Снова закрываю и открываю — и сестра становится внучкой, братья — внучатыми племянниками, а я сама бегу по магазинам купить маленьким родственникам подарки на новый год, хотя они предпочитают получать их деньгами. А ещё варю компот, пеку пирожки, надеваю на внучку красную шапочку, даю внучке в руки корзинку с пирожками и отправляю её сделать крюк по лесу, чтобы она снова принесла эти пирожки ко мне. А пока внучка будет бродить, у меня прорежутся клыки, я покроюсь жёсткой серой шерстью, в глазах появится нездоровый блеск, что уж говорить о хвосте…
— Нет! — панически выкрикнула я. — Не надо больше родственников! Хватит!
— Хех, — язвительно сказал Шурик, не отрываясь от пищи насущной.
— Вот именно! — подтвердила я.
— Да ты пойми… Родители сюда уже несколько раз звонили. А я — бабушка спит, бабушка пошла в магазин, бабушка просила не беспокоить… Надо же, чтобы она хоть раз оказалась дома! Ну Э-э-элечка! Ну пожа-а-алуйста! — мило улыбнувшись, протянула Аня. Вадик хихикнул, но, перехватив мой гневный взгляд, прикрыл рот ладошкой. Я поставила ноги на ширине плеч, руки на поясе, выражение лица неопределённое (видела в каком-то фильме про маньяков).
— Кто? — гневно, громко, выразительно спросила я. Мой голос эхом разнёсся по комнатам, то затихая, то возвращаясь в уши благодарных слушателей с ещё большей громкостью (да, да, я и так умею!).
— Ну ладно, Элька, Элька! — крикнула Аня, закрыв уши ладонями. — Выключи своё дурацкое эхо!
— Оно не дурацкое, — ласково сказала я. — Оно родное, удомашненное.
— Выключи! — завопила Аня.
Я пожала плечами и остановила звук.
— Здорово! — сказал немного ошалевший Вадик, продолжая отводить и прижимать ладони к ушам. А Аня сначала ничего не сказала — резко повернувшись, она пошла снимать совсем перепугавшегося Шурика с занавески. Потом Аня посмотрела на меня с тем же неопределённым выражением лица (тот фильм про маньяков мы смотрели вместе с Аней), и изрекла:
— Если и после этого ты не согласишься быть моей бабушкой, то… — и не договорила, а только громко засопела.
Это помогло мне понять всю серьёзность её намерений, и я спокойно согласилась:
— Да хоть внучкой.
Битый час Вадик и Аня пытались объяснить мне, какой у Аниной бабушки (которая почему-то была и бабушкой Вадика тоже) голос. Всё это очень походило на занятия по сольфеджио — я на разные лады распевала фразу «Внученька, иди кушать!». Уже через полчаса, несмотря на выходной день (в который, как известно, всё дозволено) в стенку стали стучать соседи. Через сорок пять минут соседи стали громко кричать: «Девочка, пожалуйста, не выводи бабушку! Иди поешь! Ты же видишь, как она для тебя старается!» Ну, они, конечно, не в точности так сказали, но общий смысл был примерно таким. На что я громко ответила Аниным голосом: «Не могу! Я тренирую силу воли! Бабушки!». Но потом мы решили пожалеть соседей и перешли на фразу «Выпьем с горя, где же вилка!».
Происходило это примерно так:
— Выпьем с горя, где же вилка! — говорила я.
— Не похоже, — возмущалась Аня.
— Слишком высоко, — поправлял меня Вадик.
— Угу, — подтверждал их слова Шурик.
— Выпьем с горя, где же вилка! — исправлялась я.
— Ну не басом же! — возмущалась Аня.
— И мягче, — поправлял меня Вадик.
— Угу, — подтверждал их слова Шурик.
— Выпьем с горя, где же вилка! — исправлялась я.
— Фальшивишь! — возмущалась Аня.
— Немного не так, но похоже, — поправлял меня Вадик.
— Угу, — подтверждал их слова Шурик.
