Две маленькие слезинки выступили в уголках его глаз, и он взял ее руку и на мгновенье задержал в своей. Ей показалось, что поток общей крови течет через их соединенные руки. Она почувствовала гордость и облегчение.

– Ты прочитала стихотворение? – Когда она кивнула, он воскликнул с волнением: – Линн, Линн, ты для меня все на свете. Без тебя я не существую. Ты знаешь это, знаешь? У нас все опять будет хорошо? Правда?

– Давай не будем больше говорить об этом. Все уже позади.

– У нас могут быть плохие времена, но, по крайней мере, они не будут продолжаться долго. Хорошо, дорогая? – Он вскочил. – Ну, как ты сказала, хватит. Что мы будем делать сначала? Бегать или плавать?

– Погуляем. Я хочу показать тебе одно удивительное место.

Итак, они шли вдоль берега мимо прекрасных домов, утопающих в садах.

– Эй! Как далеко находится то место, которое ты хочешь показать мне? Ты еще не устала?

– Нет, я хороший ходок.

– Ты так молода, Линн.

Это была правда. Ее тело в ярком купальном костюме было таким упругим и гибким, каким оно было почти двадцать лет назад. И, радуясь тихому утру и славному миру, которого она добилась, Линн, не обращая внимания на легкую хромоту, шагала вверх.

Они затаив дыхание стояли на вершине холма.

– Я вижу, что ты имеешь в виду, – прошептал Роберт.

Белая яхта спокойно двигалась на линии горизонта.

– Посмотри на эту великолепную вещь, – сказал он. – Хотелось бы тебе владеть ею? Мы смогли бы пойти к Южным морям, вокруг света.

– Нет, – ответила она серьезно, – даже если мы сможем себе ее позволить, что мы, вероятно, никогда не сможем, мне бы не хотелось ее.

Он покачал головой, как будто это было выше его понимания.

– Что же ты хочешь?

– Только мира и любви. Только мира и любви, – повторила она очень серьезно.

– У тебя они есть. Ты получишь их. – Он опустился на траву. – Сядем здесь. Останемся здесь минуту.

Я знаю, со мной не всегда легко жить. Я довольно часто не бываю дома. Я одержим работой. И также знаю, что ты очень терпелива. В офисе и пассажирском поезде я слышу истории, от которых волосы становятся дыбом, о женщинах с нервными расстройствами, пьющих в одиночестве в течение дня или имеющих любовную связь с парикмахером. – Он засмеялся. – Представить, что ты имеешь любовную связь! Я думаю, ты убежала бы в ужасе, если бы какой-нибудь мужчина дотронулся до тебя. И когда я слышу обо всем этом, не думай, что я не ценю тебя, время, которое ты уделяешь детям, твое крепкое здоровье, твое бодрое настроение. Я должен делать больше. Я должен больше взять на себя.

– Ты делаешь очень много. Больше, чем многие отцы. Намного больше, – сказала она искренне.

– Нет, я должен делать лучше. Ты не играешь на рояле, поэтому ты не можешь помочь Энни в этом. Я думаю, она должна переключиться на популярную музыку. Это поможет ей в обществе, когда она станет на несколько лет старше. – Он вздохнул. – И я беспокоюсь об Эмили и ее юноше. Я знаю, тебе не нравится, когда я об этом говорю, но…

– Не сейчас, Роберт. Здесь так чудесно, чтобы думать о неприятностях, несмотря на то, что я не согласна, что Харрис – неприятность. Пойдем обратно, Роберт?

Наполовину шагая, наполовину скользя, они спустились с холма и с трудом шли вдоль береговой линии, шлепая по мокрому песку.

Некоторое время они молчали, пока Роберт не заговорил:

– Ох, я только хочу сказать еще одну вещь и затем… ты права, что здесь не место и не время для проблем…но либо наша Эмили – обычный подросток с обычными проблемами, или есть что-то еще? Недавно, когда мы были вместе, у меня возникло ощущение, что я ее раздражаю. – И когда Линн сразу не ответила, он сказал мечтательно: – Мне хочется, чтобы ты была правдива, если тебе что-либо известно.

Она заколебалась:

– Она думает, что ты не всегда откровенен с ней и ограждаешь ее.

– Ограждаю? От чего?

– Ох, мелочи. Всякие мелочи. Например, она говорит… когда она упомянула о Кериде некоторое время тому назад, ты был в бешенстве. Ты кричал на нее. Ты не хотел ничего ей рассказывать.

Он запротестовал.

– Разумеется, я не хотел. Почему ей нужно было знать? Это моя замечательная тетя! Интересно, почему она не проговорилась о моем сыне. Тогда появились бы сотни вопросов, правда? Хорошо, моя совесть чиста. Я правильно относился к нему, но он не является частью моей жизни. Банк сообщил мне, что он живет в Европе. Я даже не знаю, в какой стране. Я его больше не поддерживаю. Он уже взрослый. Он полностью отделился. В наши дни в этом нет ничего необычного, когда семьи расселились по всему земному шару. – Перестав возбужденно ходить, он стоял спокойно, глядя на воду. – Почему мы говорим об этих глупостях, между прочим?

– Ты спросил об Эмили.