братья. Убейте их.
Вознесенный поднялся с трона и подтащил свою бронированную тушу к краю тронного возвышения. Существо уставилось на обзорный экран, где вращался серый шар Крита.
— Рапортуйте о повреждениях.
— Небольшие повреждения корпуса, преимущественно по правому борту.
— Передайте приказ двигательному отсеку: сбросить плазму из реакторов в космос.
— Сэр? — неуверенно заикнулся смертный офицер мостика.
— Выполняй приказ, смертный.
— Как пожелаете, господин.
— Офицер связи.
— Да, мой повелитель.
— Передайте на «Дух мщения» сигнал об экстренной аварийной посадке. Сообщите им, что у нас пробоина, повредившая реактор. Скажите, что мы теряем высоту из-за притяжения планеты и что наши двигатели работают на полную мощность.
Когда озадаченный вокс-офицер повиновался, Вознесенный обернулся к штурманскому отделению мостика:
— Мы сбрасываем плазму? Просканируйте «Завет». Убедитесь, что все выглядит так, будто главный реактор истекает топливом.
Рулевые склонились над консолями.
— Да, милорд, — ответил один из них.
— Тогда уходим в пике.
— Что? — Малек шагнул вперед. — Повелитель, вы спятили?
Как меч, павший с небес, «Завет крови» накренился вниз и запустил двигатели. Пламя окутало лишившийся щитов ударный крейсер, когда он вонзился в загрязненную атмосферу планеты.
Септимус гнал «Опаленного» на максимальной скорости, держа курс низко над равниной. За ним неслись еще два «Громовых ястреба» и два транспортника, образуя кривоватую букву «V».
— Будьте готовы замедлить ход при первых признаках атаки, — предупредил Септимус по воксу.
— Принято, — ответили три сервитора.
— Понял, — отозвался более низкий голос.
Астартес. Септимус понятия не имел, кто именно.
Струйка пота стекала по спине раба. Противная влага, казалось, скапливалась у каждого позвоночного выступа. Одно дело — знать, что ты когда-нибудь погибнешь на службе Восьмому легиону. Совсем другое — понимать, что смерть ждет тебя в ближайшие минуты. Даже если Черный легион прекратит сбивать катера Повелителей Ночи, какой у них шанс прорваться обратно на орбиту и войти в шлюзовую камеру прямо в разгар космического сражения?
Септимус выругался вполголоса и открыл общий вокс-канал:
— Все части Восьмого легиона, это «Громовой ястреб» десятой роты «Опаленный». Доложите о вашем местоположении.
В голосах, прозвучавших в ответ, слышалось напряжение, гнев и ярость боя. Септимус уменьшил тягу. Двигатели взревели громче, и боевой катер приблизился к месиву беспорядочной схватки, захлестнувшей посадочную площадку войск Магистра Войны.
— Следите за небом, Повелители Ночи, — сказал пилот на беглом нострамском. — Мы на подходе.
— Поспешите, — отозвался кто-то. — Большинство из нас уже вынуждено убивать их голыми руками.
В хоре голосов Септимус разобрал детальный список того, что надо было эвакуировать с поверхности. Там оставались «Лэндрейдер», четыре «Рино», «Поборник» и сорок один Астартес.
Всего через несколько минут «Опаленный» завис над посадочной площадкой. Двигатели высоты поддерживали корабль в воздухе.
Посадочная площадка, построенная одиннадцатой ротой с «Предчувствия», была самой базовой — если вообще заслуживала это название. Уцелевшие танки и люди сгрудились вокруг клочка опаленной земли, обратив оружие на плотные ряды окруживших их смертных рабов Черного легиона. Смертные заметили приближающиеся боевые катера и пытались теперь скрыться, захватив машины Повелителей Ночи.
Как и сказал неизвестный Астартес, несколько воинов Восьмого легиона отбивались от смертных кулаками. Поставка боеприпасов прекратилась несколько часов назад. Даже орудийные башни танков лишь изредка изрыгали смертоносный огонь в бурлящую вокруг них человеческую массу.
— У них там не хватает места, чтобы перезарядить танки. Мне начать стрелять по толпе? — спросил Септимус. — Мой боезапас практически на нуле.
Катер, зависший в пятидесяти метрах слева, немедленно начал поливать смертных огнем из тяжелых болтеров, пробивая в запаниковавшей толпе огромные дыры.
Брат-сержант Мелькия целеустремленно продвигался по вражескому кораблю.
Его люди разбились на отряды по пять и следовали за ним.
Темнота не смущала брата-сержанта. С ней легко справлялись системы визора. Переплетающиеся коридоры тоже не представляли никаких затруднений. Он выбирал направление по памяти, потому что ударные крейсеры Астартес почти идентичны друг другу. В этом заключалось рациональное зерно постройки кораблей по стандартизированным шаблонам, принятым у Адептус Механикус.
Мелькия крался по коридорам, держа перед собой тихо ворчащий цепной меч и плазменный болтер. Тьма, затопившая судно Предателей, расступалась перед ним. Линзы шлема окрашивали все вокруг в изумрудно-зеленый, выхватывая из мрака детали: участки стен, боковые туннели и тепловые следы недавно прошедшего здесь человека.
— Ауспик, — передал сержант брату Хиралусу.
— Движения нет, — ответил Хиралус. — Слабые тепловые отпечатки повсюду вокруг. Они сходятся в отсеке впереди нас.
— Вперед, во имя Императора, — сказал Мелькия, продолжая движение.
Сержант снял шлем, решив, несмотря на абсолютную темноту, положиться на собственные чувства. Он был Астартес. Такова их природа.
Восприятие Мелькии, больше не скованное шлемом, обострилось в ту же секунду. Шлем, при всех своих достоинствах, не всегда мог заменить природные чувства.
Весь корабль был пропитан скверной. Даже в воздухе ощущался ее отвратительный привкус. Судно слишком много времени провело в варпе, слишком долго его обитатели дышали рециркулированным воздухом. Теплый и затхлый, он покалывал кожу и стальные заклепки над бровью Мелькии. Три штуки — знак долгой и славной службы.
На плече каждого воина виднелась рубиновая капля крови величиной с кулак смертного, с белыми мраморными крыльями по бокам. Этот символ пережил тысячелетия, так что Повелители Ночи узнают его без труда. Собственная эмблема Предателей казалась издевательской и извращенной пародией на символику Кровавых Ангелов: клыкастый череп вместо священной крови примарха, и нетопыриные крылья вместо чистого оперения убиенного Ангела, Сангвиния.
Давняя ненависть вскипела в сердце Мелькии, когда он с плазменным пистолетом на изготовку проник в отсек. Дрожь, сотрясавшая корабль, становилась все яростней. Удивляло то, что это был не рваный ритм боя, когда судно содрогается под вражескими ударами, а куда более регулярная тряска. Трение при вхождении в атмосферу? Возможно. Однако у Мелькии не хватало данных, чтобы объяснить поведение вражеского корабля, и брат-сержант выкинул это из головы. Ему следовало выполнять долг. Он дал клятву.
