распланировал дело с Федеральным банком. Черт побери, почему я должен объясняться и извиняться перед тобой за все, что собираюсь предпринять?
Он смотрел на меня со злобой. Могу поклясться — или мне это просто показалось? — что в эту минуту он щелкнул пальцами Косому и сделал ему знак играть. Во всяком случае, Косой вытащил гармонику и заиграл как безумный.
Макс откинулся в кресло и указал на меня:
— Ты, Лапша… ты стал слишком смело вести себя со мной. Ты должен выполнять мои приказы…
Я встал; я не знал, что мне делать. Я чувствовал себя маленьким и слабым в своей поношенной одежде. Мне пришла в голову дикая идея — будто Макси ждет, что я встану на колени перед его троном и попрошу прощения.
С чего я это взял? Может быть, на меня подействовал вид его большого кресла? Или на меня произвела впечатление величественная фигура самого Макси? Я выкинул из головы эту нелепую мысль, но поймал себя на том, что стою перед ним, низко склонив голову, и бормочу извиняющимся тоном:
— Ладно, ладно, Макс, ты здесь капитан. Лучше я пойду к себе и сменю эту грязную одежду.
Он отпустил меня надменным жестом:
— Хорошо, но завтра утром приходи сюда раньше одиннадцати. Я хочу избавиться от этих чертовых шкафов; они загромоздили всю комнату.
Я пробормотал: «Ладно, Макс» — и вышел из комнаты, чувствуя, что все нервы у меня натянуты, как струна.
Глава 45
Приняв душ, я лег в пижаме на кровать и стал думать о предстоящем ограблении. Может быть, Макс знает, что делает? Может быть, ему известен некий трюк, благодаря которому все получится? Всегда найдется какой-то способ. Почему Федеральный резервный банк должен быть исключением? Господи, если он возьмет такой банк, это станет действительно событием. Самое крупное ограбление в истории. Мне досталось бы не меньше миллиона баксов. Господи, целый миллион! Я мог бы уйти на покой. Что бы я стал делать с миллионом баксов? Путешествовать по всему миру. Спал бы со всеми красивыми женщинами в каждой стране. Делал бы это систематически, не пропуская ни одной расы и национальности. Коллекционировал бы все цвета и типы женщин на земном шаре. Останавливался бы в лучших отелях. В Турции я задержался бы подольше. Я много слышал о турецких женщинах. Интересно, смогли бы они меня чему-нибудь научить? Я самодовольно улыбнулся — вряд ли. Я бы курил опиум, то там, то здесь. Я покупал бы только самый лучший и в любых количествах. Господи, я забыл о Еве. Когда я вернусь из путешествия, то поселюсь вместе с ней. Мы поженимся.
Но чем, черт возьми, я занимаюсь? Лежу и мечтаю, как потратить миллион, которого у меня никогда не будет. Ограбление Федерального резервного банка — это самоубийство. Макс спятил. У нас нет одного шанса на десять миллионов, что мы выберемся оттуда живыми. Двадцать автоматов за стеной превратят нас в холодные гамбургеры прежде, чем мы успеем взять хоть один мешок. Черт побери этого Макса. Никто не может его переубедить. Ограбление Федерального банка стало его манией еще в те времена, когда он был ребенком. Я надеялся, что за эти годы Макс о ней забыл. Но она засела в нем, как неизлечимая болезнь, как раковая опухоль, которая будет все расти и расти, пока не убьет его, а вместе с ним и нас.
Он не станет никого слушать. Никого? Вот черт, почему же я не подумал об этом раньше! Этот сукин сын должен послушать Фрэнка. Он выполняет его приказы. Тут не может быть никаких сомнений. Я расскажу обо всем Фрэнку, и он решит эту проблему. Фрэнк может справиться с кем угодно. Почему до сих пор это не приходило мне в голову? Я с облегчением вздохнул. Я подошел к телефону и набрал номер офиса. Сердце у меня колотилось. Дьявольское невезение. Фрэнка не было в городе. В офисе не знали, где он. Фил тоже уехал. Не поможет ли мне кто-нибудь другой? Нет, другие ни черта не смогут сделать. Я сидел в унынии и нерешительности, не зная, что предпринять. Может быть, просто уехать? Покинуть город, отправиться к Еве? Не выйдет. Они решат, что я струсил. Кроме того, если сейчас я уеду, то уже навсегда. Больше не будет легких денег; мне придется исчезнуть — куда? Нет, так не пойдет. Я слишком привык к этой легкой жизни, к Нью-Йорку и старому доброму Ист-Сайду.
Может быть, Фрэнк уехал в Новый Орлеан? Где-то он должен же быть. Если понадобится, я просижу на телефоне всю ночь, пока не свяжусь с ним. Я позвонил в Новый Орлеан. Я нервно ходил по комнате, ожидая, пока мне ответит оператор. Прошло десять долгих минут. В Новом Орлеане мне ответил Дадли:
— Его здесь нет; попробуй Хот-Спрингс.
Я позвонил в Арканзас. Я наорал на оператора, потому что он соединил меня с задержкой в несколько минут, которые показались мне слишком долгими. Фрэнка там не было. Мне ответили:
— Попробуйте Чикаго.
Попробовать Чикаго? Я был близок к панике. Для меня это вопрос жизни и смерти, а они отвечают таким безразличным тоном. Они не торопятся, как будто им все равно, свяжусь я с этим парнем или нет. Но где, черт побери, он может быть? Это моя последняя надежда. Я должен его найти. Я в ярости теребил рычажок телефона, охваченный бессмысленной злобой. Я перепугал своим голосом телефонистку, потребовав соединить меня с Чикаго.
Я застонал, когда Фишетти из Чикаго ответил мне:
— Здесь его нет. Попробуй Детройт.
Обливаясь потом, я потребовал соединить меня с Детройтом. Мне захотелось разнести все вдребезги, когда в телефоне ответили:
— Его нет в Детройте.
Я заорал в трубку:
— Где он, черт возьми? Это срочно и очень важно. Я должен с ним связаться.
Спокойный голос из Детройта ответил:
— Кто знает, где он может быть? У него дела по всей стране. Вы пробовали Чикаго?
Я в ярости перечислил все города, в которые уже звонил: «Новый Орлеан, Чикаго, Хот-Спрингс, Детройт».
Спокойный голос спросил:
— А как насчет Джерси?
В самом деле, почему я не подумал о Джерси? Какой я болван! Он мог быть на другой стороне реки.
Почти не контролируя себя, я набросился на оператора и выкрикнул в трубку номер телефона в Джерси. Солли сообщил, что его там нет. Черт, что это за конспирация? Никто не хотел мне сказать, где Фрэнк. Кто-то должен был знать, где он находится, или хотя бы назвать номер, по которому с ним можно поговорить. Майами? Один шанс из тысячи, чтобы он был там в это время года. Я позвонил в Майами.
Смеющийся голос ответил:
— А что ему тут делать? Заведение закрыто.
Отчаяние продержало меня у телефона всю ночь. Я обзвонил все Западное побережье. Я звонил в Мексику. Я звонил в Канаду.
Все без толку. Начинало светать, и у меня больше не было телефонных номеров. Я чувствовал себя опустошенным. В горле пересохло, голос стал хриплым, как у Фрэнка. В ушах звенело. Меня тошнило от усталости, когда я в последний раз позвонил на коммутатор и попросил разбудить меня в восемь.
Телефонный оператор сказал:
— Вы знаете, что наговорили за эту ночь на четыреста долларов?
— А вам-то что за дело? — накинулся я на него. — Выставите счет.
Я с грохотом бросил трубку. Я опустошил на треть бутылку виски и погрузился в тяжелый сон.
Меня разбудил телефон. Телефонистка на коммутаторе сказала:
— Доброе утро, уже восемь часов.
Я пробормотал: «Спасибо» — и повесил трубку.