Лука почувствовал, как в его душе вспыхнул гнев, когда эта девица назвала его дураком, но, скрипнув зубами, сдержался и сказал:

–?Да, я слушал ее рассказы, поскольку ты не снизошла до объяснения со мной. Да, она понравилась мне, в то время как ты не пожелала даже лицо свое мне показать. Она поклялась, что станет говорить только правду, а ты в это время – кто тебя знает, чем ты в это время занималась… Так или иначе, у меня не было никакой возможности сравнить ее показания с чьими-либо еще. Но даже и тогда я, едва выслушав до конца ее лживый рассказ, догадался, что по какой-то причине она пытается всю вину возложить на тебя, хотя ты не соизволила даже защитить себя в моих глазах. Ты, конечно, можешь называть меня дураком – хотя, по-моему, ты очень даже обрадовалась, когда я со своими товарищами спас тебя от бандитов, – только сестра Урсула меня не одурачила, нет… что бы ты ни говорила!

Изольда склонила голову, словно желая этим жестом слегка извиниться за свои необдуманные слова, и сказала:

–?Я вовсе не считаю тебя дураком, следователь. Я действительно очень благодарна тебе за наше спасение. И буду рада возможности объяснить тебе, какую роль я сама играла во всей этой истории. Я очень надеюсь, что, выслушав меня, ты нас все-таки пощадишь.

Добравшись до небольшого городка, они остановились в тамошней гостинице и пригласили к молодой мавританке врача. Тот, осмотрев ее, сообщил, что с Ишрак, в общем, ничего страшного, хоть она и потеряла много крови, да и удар по голове был довольно силен. Но ни одна кость у нее не сломана, так что девушка должна вскоре поправиться. Лука щедро заплатил за то, чтобы Ишрак и Изольде предоставили самые лучшие постели и никого больше в их комнату не селили.

–?Как же мне включить в отчет немалую сумму, которую мы уплатили за комнату для двух женщин, путешествующих с нами вместе? – возмутился брат Пьетро. – Да еще и объявленных преступницами?

–?Ты можешь написать, что мне понадобились служанки, вот ты и обеспечил меня двумя здоровыми девицами, – предложил Лука, но клирик ответил ему таким кислым взглядом, что он тут же изменил свое распоряжение: – А ты об этом вообще ничего в отчете не пиши. В конце концов, это было просто дорожное происшествие, а не часть нашей миссии.

Изольда сама уложила Ишрак в просторную постель, словно та была ей ровней или даже сестрой, и сама покормила ее супом с ложки; она заботилась о мавританке, как о своем ребенке, и просидела с нею рядом все время, пока та спала.

–?Ну что, тебе по-прежнему плохо? – спросила Изольда, когда ее подруга наконец открыла глаза.

–?Да, все так же, – поморщилась Ишрак. – Но мне, по крайней мере, больше не кажется, что я вот-вот умру. Поездка верхом оказалась для меня сущим кошмаром; я уж думала, что эта жуткая боль никогда не прекратится и в итоге меня прикончит.

–?Я очень старалась защитить тебя от тряски, но на дороге было полно ям, даже лошадь порой спотыкалась. И если уж меня порой здорово потряхивало, то ты наверняка ужасно страдала.

–?Да уж, я действительно с трудом это вынесла.

–?Господи, Ишрак, как же я подвела тебя! Ведь тебя могли убить, изуродовать или продать в рабство! А теперь мы с тобой опять в плену, нас, по всей вероятности, ждет новый суд. Нет, я должна тебя отпустить. Ты можешь уйти прямо сейчас, пока я буду разговаривать с ними. Пожалуйста, беги, спасайся! Уезжай на юг, к себе на родину, и молись там своему богу, чтобы мы с тобой когда-нибудь смогли снова встретиться!

Мавританка приподняла свои опухшие от удара веки, и глаза ее сердито блеснули, когда она решительно заявила Изольде:

–?Нет, мы всегда будем вместе! Разве твой отец не растил нас, как родных сестер? Разве всю жизнь мы не были закадычными подругами, которые поклялись никогда не расставаться?

–?Да, конечно, мой отец, может, именно этого и хотел, но мать моя так нашу с тобой дружбу и не благословила. И она всегда, до последнего дня своей жизни стремилась нас разлучить, – напомнила Изольда, словно пытаясь отрезвить Ишрак. – А после смерти моего отца на нашу с тобой долю выпали одни только страдания.

–?Ну и что? Зато моя мать от всего сердца благословила нашу дружбу! – возразила Ишрак. – Она постоянно повторяла мне: «Изольда – твоя названая сестра, «сестра твоего сердца», как у нас говорят». Моя мать была очень рада тому, что я целые дни провожу в твоем обществе, что мы вместе готовим уроки, вместе играем, вместе спим. И она так любила твоего отца!

–?И они постарались всему научить тебя! – с некоторой даже обидой напомнила ей Изольда. – Разным языкам. Медицине. Боевым искусствам. А меня ничему не учили – только музыке и вышиванию!

–?Они сознательно готовили меня к тому, чтобы я могла стать не только твоей служанкой и компаньонкой, но и твоей защитницей, – сказала Ишрак. – Вот я тебя и защищаю по мере сил. Я знаю все, что нужно, чтобы хорошо служить тебе. И ты должна была бы этому радоваться.

Ласковое прикосновение к ее щеке одного пальчика Изольды сказало ей без слов, что подруга очень этому рада.

–?Ну вот и хорошо, – вздохнула Ишрак, – а теперь мне нужно еще немного поспать. Ты ступай, пообедай с ними. И постарайся убедить этого Луку, чтобы он нас отпустил. А если тебе это удастся, попробуй попросить у него хотя бы немного денег.

–?Ты слишком высокого мнения о моей способности убеждать, – печально сказала Изольда.

–?Да, очень высокого, – серьезно подтвердила Ишрак и закрыла глаза. – Особенно когда речь идет о Луке.

Лука рассчитывал пообедать наедине с Изольдой и в это время задать ей все необходимые вопросы, а также выслушать ее объяснения; увы, уже послав за нею, он обнаружил, что ни Пьетро, ни Фрейзе никуда уходить не намерены и явно будут обедать с ними вместе.

–?Я вам и еду буду подавать, – пообещал Фрейзе. – Уж лучше это сделаю я, чем какая-то местная служанка, которая без конца станет вас подслушивать, а то еще и вмешиваться начнет.

–?А ты у нас просто на удивление сдержанный и молчаливый! – заметил Лука.

–?Да, я очень сдержанный, – повторил Фрейзе, старательно запоминая это слово. – Сдержанный. А знаешь, ведь это, пожалуй, действительно так.

–?А я буду вести протокол. Мы ведь по-прежнему расследуем дело об убийстве и колдовстве, – с суровым видом напомнил Луке брат Пьетро. – И то, что они попали в беду, а мы их спасли, отнюдь не доказывает их невиновности. Как раз наоборот! Хорошие женщины сидят дома и ведут себя как полагается, а не слоняются по дорогам и не попадают в лапы разбойникам!

–?Их вряд ли можно обвинить в том, что они не сидят дома; ведь дома-то они как раз и лишились, а дон Лукретили вместе с главным аббатом намерены были объявить их ведьмами и отправить на костер, – раздраженно возразил Лука. – Разве можно обвинять синьору Изольду в том, что родной брат выгнал ее из дома?

–?Какова бы ни была причина, но синьора Изольда и ее служанка лишились и дома, и должного присмотра, – стоял на своем брат Пьетро. – Никто из мужчин о них не заботится и не берет их под защиту. Они наверняка снова попадут в беду и станут причиной очередных неприятностей.

–?Я полагал, что мы уже ответили на все вопросы, касавшиеся положения дел в аббатстве? – сказал Лука, видя, как решительно настроены его товарищи, и переводя взгляд с одного на другого. – Я думал, что наше расследование завершено и отчет о нем отослан. Или я не прав? Я считал, что эти женщины признаны невиновными – во всяком случае, в большей части приписываемых им преступлений. Я полагал, что нас вполне удовлетворили и доказательства их невиновности, разве не так, брат Пьетро?

–?Да, в том, что касалось отравления монахинь с помощью белладонны и убийства сестры Августы, – согласился Пьетро, – доказательства их невиновности нас полностью удовлетворили, ибо выяснилось, что все эти преступления были делом рук сестры Урсулы. Но мы так и не установили, чем занимались эти две особы ночью в мертвецкой. Разве вы не помните, как они терзали труп усопшей? Помните, сестра Урсула еще предположила, что они отправляют сатанинскую мессу и пожирают плоть мертвой монахини?

Фрейзе кивнул и поддержал Пьетро:

–?Он прав, Лука. Они должны это объяснить.

–?Хорошо, я непременно спрошу об этом, – сказал Лука. – Я обо всем у них спрошу. Но вспомните, как ее братец, будучи заодно с преступницей, которая звалась сестрой Урсулой, явился на суд, более всего желая