– Это описание подойдет ко множеству молодых людей, - покачал головой аббат. - А имя он скорее всего сменил. Это было бы разумно и в том случае, если ему есть что скрывать, и в том, если он чист и не желает, чтобы оно было запятнано клеветой. И все же вам стоит попытать счастья. Брат Дэнис, безусловно, сможет сказать, кто из гостей обители подходит по возрасту да и по другим статьям. Ведь, как я понимаю, этот Меверель хорошего происхождения, а раз так, наверное, получил неплохое воспитание и обучен грамоте.

– Так оно и есть, - подтвердил Оливье.

– Ну что ж, тогда с моего благословения ступайте к брату Дэнису и узнайте, сможет ли он помочь в ваших поисках. У него превосходная память, и он наверняка заприметил молодого человека из благородного сословия, ежели, конечно, такой у нас гостил.

Однако, выйдя из покоев аббата, Хью и Оливье решили сначала навестить не брата Дэниса, а брата Кадфаэля. Но найти травника оказалось не так-то просто. Поначалу Хью направился в его сарайчик, зная, что большую часть времени монах проводит среди своих трав, но там было пусто. У брата Ансельма, с которым Кадфаэль порой любил потолковать о духовной музыке, его тоже не оказалось, так же как и в лазарете, куда он вполне мог зайти, чтобы проверить, изрядно ли опустел за несколько праздничных дней шкафчик с целебными снадобьями. Правда, брат Эдмунд сообщил визитерам, что здесь брат Кадфаэль сегодня побывал.

– У одного бедолаги, - пояснил попечитель лазарета, - сегодня кровь горлом пошла, не иначе как от восторга глотку сорвал. Пришлось попросить Кадфаэля помочь этому крикуну. Но сейчас тот паломник спокойно спит, а брат Кадфаэль как дал ему снадобье, так сразу и ушел.

Брат Освин, яростно сражавшийся с сорняками на грядке, сообщил, что видел своего наставника после обеда.

– Но я думаю, - добавил юноша, задумчиво щурясь под солнечными лучами, - что сейчас он скорее всего в церкви.

Брат Кадфаэль стоял на коленях у подножия ступеней, ведущих к алтарю Святой Уинифред. Но руки его не были молитвенно сложены, и глаза не были закрыты в благоговейной отрешенности. Кадфаэль не отрывал взгляда от раки. Монах, который частенько бывал рад поскорее подняться с колен, ибо, увы, годы давали о себе знать и суставы быстро затекали, сегодня оставался коленопреклоненным очень долго, не замечая ни малейшего неудобства. Он не чувствовал боли и вообще не ощущал ничего, кроме беспредельной благодарности, в волнах которой безмятежно, словно рыба в безбрежном океане, плескалась его душа. В океане таком же глубоком и чистом, как достопамятное восточное море, то самое, у берегов которого лежит священный город Иерусалим и с таким трудом обретенное Христовым воинством королевство, на земле которого появился на свет Спаситель рода человеческого. Святая, чья воля и сила были явлены здесь, в обители, вне зависимости от того, где в действительности покоились ее мощи, открыла перед ним лучезарную бесконечность надежды. По своевольной прихоти она простерла свою покровительственную длань над невинным созданием, безусловно заслуживающим ее доброты. Но найдется ли у нее особый знак, предназначенный для него, пусть не столь невинного, но не менее нуждающегося в снисхождении?

– А ты, я гляжу, просишь святую сотворить второе чудо.

Кадфаэль неохотно отвел глаза от поблескивавшей серебром раки и обернулся. Позади, как он и ожидал, маячила знакомая фигура Хью Берингара. Но за его спиной стоял другой человек, заметно выше ростом. Даже в полумраке были видны изысканные черты лица с высокими выступающими скулами, гладко выбритые смуглые щеки и янтарные соколиные глаза под выгнутыми дугой черными бровями. На губах играла загадочная улыбка.

Немыслимо, невероятно, но это было правдой. Из сумрака в освещенное алтарными свечами пространство вступил Оливье де Бретань. Ошибки быть не могло. Святая Уинифред наконец обратила лицо к своему верному, хоть и не безгрешному слуге и с улыбкой взглянула ему в глаза.

Это был долгожданный знак. Свершилось еще одно чудо - а почему бы и нет? Доброта святой беспредельна, и коли уж она одаряет смертных своею милостию, то делает это не скупясь.

Из церкви они вышли втроем, и уже одно это радовало Кадфаэля, ибо никогда прежде они не собирались вместе. Хью еще ничего не знал о том, какие близкие, доверительные отношения возникли между Оливье и Кадфаэлем в ту памятную зимнюю ночь в Бромфилдском приорате: Оливье не вспоминал об этом открыто, хотя, возможно, и сам не смог бы объяснить, что его удерживало.

Он и Кадфаэль обменялись при встрече хотя и теплыми, но краткими приветствиями, однако сама их сдержанность была столь красноречивой, что Хью прекрасно понял, как много за ней кроется. Он готов был или подождать, пока эти двое сами расскажут ему побольше, или, на худой конец, оставить их секрет им. В любом случае с разговорами и расспросами можно было подождать, а вот с поисками Люка Мервеля стоило поторопиться.

– У нашего гостя есть одно дело, в котором, думаю, нам не обойтись без помощи брата Дэниса, - заявил Хью, - но и твой совет явно не помешает. Оливье разыскивает молодого человека по имени Люк Мервель, покинувшего манор своей родственницы и, по слухам, направившегося на север. Оливье, расскажи брату Кадфаэлю, как было дело.

К тому времени хью и Оливье, чувствовавшие взаимную симпатию, оставили церемонии и говорили друг с другом не как посланник с шерифом, а запросто, как и подобало двум молодым рыцарям. Оливье заново пересказал всю историю, найдя в брате Кадфаэле чуткого и внимательного слушателя.

– Я, - промолвил монах выслушав рассказ, - с превеликой радостью сделал бы все возможное не только для того, чтобы отвести от честного человека напрасное обвинение, но и чтобы вывести на чистую воду истинного виновника. Мы здесь наслышаны об этом гнусном убийстве. Трудно смириться с тем, что человек, смело выступивший в защиту достойного противника, был сражен бесчестным ударом, да еще и нанесенным сторонником его же партии…

– А ты уверен, что его убил именно сторонник императрицы, - заинтересованно спросил Хью.

– Не сомневаюсь. Сам посуди, ведь поначалу эти лиходеи налетели на писца, выполнявшего поручение своей госпожи. Те, кто сохранил приверженность Стефану, пусть даже они не решаются открыто выражать свои симпатии, должны были восхититься храбростью писца, и уж в любом случае они не стали бы на него нападать. Ну а ворам и разбойникам нет никакого интереса грабить простого писца - чем у него можно поживиться? Скорее уж они приглядели бы какого-нибудь лорда, купца или важного клирика - в городе полным-полно людей с толстыми кошельками. Ну а Рейнольд погиб лишь потому, что вступился за писца. Вот и выходит, что он пал от руки своего же собрата, сторонника Матильды.

– Это звучит весьма убедительно, - согласился Оливье. - Конечно, изловить убийцу было бы не худо, однако прежде всего я хотел бы найти и вернуть домой Люка.

– Сейчас в обители гостит никак не меньше двух десятков подходящих по возрасту молодых людей - заметил Кадфаэль, почесывая загорелый курносый нос. - Правда, мне кажется, что нам не придется проверять их всех. Большинство явились сюда в компании приятелей, и все спутники знают настоящие имена друг друга. Паломники редко странствуют по-одиночке, они, ровно скворцы, вечно сбиваются в стайки. Ну да что болтать попусту, пойдем-ка лучше к брату Дэнису. Он о своих гостях знает всяко больше нас.

Брат Дэнис отличался наблюдательностью, живым интересом ко всякого рода слухам, толкам и пересудам и прекрасной памятью. Не было человека, лучше него осведомленного обо всем, что происходило в стенах аббатств. Сколько бы народу ни собралось в странноприимном доме, можно было не сомневаться в том, что брату Дэнису хоть что-то, но известно о каждом, тем паче, что по заведенному им порядку имя и звание каждого гостя заносилось в специальную книгу.

Попечителя странноприимного дома удалось найти в помещении, где тот хранил свои книги, счета и записи. Брат Дэнис задумчиво прикидывал, сколько провизии осталось в его распоряжении и насколько уменьшится потребность в ней завтра в связи с отъездом большинства паломников.