— Нет, милорд.
— Скажи мне, Йестин, — спросил вдруг Хью, — доволен ли ты своей работой в этом доме? Уолтером Аурифабером и его семьей? С тобою хорошо обращаются, между вами добрые отношения?
— Отношения как отношения, я доволен, — осторожно ответил Йестин. — Мне много не надо, я не жалуюсь. Я не сомневаюсь, что со временем получу все, что мне положено. Но сперва надо заработать.
Сюзанна встретила Хью Берингара в дверях холла и пригласила его войти с тем же деловитым спокойствием, с каким она приняла бы любого другого посетителя. На его вопрос она только пожала плечами и с сожалением улыбнулась:
— Моя комната, милорд, находится здесь, между холлом и кладовыми, в самом удаленном от улицы уголке дома. Мальчик Болдуина к нам не приходил со своим горем, хотя мог бы и зайти. По крайней мере он был бы не один. Но он не зашел, и мы до утра, пока к нам не пришел Джон, ничего не знали о том, что пропал его хозяин. Мне очень жаль, что бедный Гриффин один провел такую тревожную ночь.
— А днем вы не видели мастера Печа?
— Только утром, когда весь дом собирался у колодца. В обед я пошла к нему в мастерскую отнести миску похлебки — у нас было очень много наготовлено — и тогда узнала от Джона, что его хозяин куда-то ушел. Он ушел еще утром, сказав как будто, что рыба сейчас хорошо клюет. Насколько я знаю, это были его последние слова, больше никто от него ничего не слышал.
— То же самое мне сказал Бонет. С тех пор о нем не было больше никаких сведений ни из других мастерских, ни из питейных заведений, ни от приятелей. В таком городке, где все друг с другом знакомы, это кажется очень странным. Человек вышел за порог и пропал! — Хью бросил взгляд на широкую лестницу без перил, которая вела на галерею и в верхние комнаты. — Скажите мне, где тут чья комната? Кто занимает ту, которая выходит на улицу и расположена прямо над мастерской?
— Мой отец. Но у него крепкий сон. Вы все-таки спросите его. Может быть, он что-нибудь видел или слышал. Рядом с ним комната моего брата и его жены. Даниэля сейчас нет, он отправился во Франквилль, но Марджери вы найдете в саду вместе с моим отцом. А в самой ближней комнате живет моя бабушка. Сегодня она не выходит, она уже старая и перенесла несколько мучительных приступов, которые очень опасны в ее возрасте. Но она будет рада, если вы ее навестите, — сказала Сюзанна, сверкнув белозубой улыбкой. — Мы все ей давно надоели, как постылое старье, ей с нами уже не интересно. Не думаю, чтобы она могла вам чем-нибудь помочь, милорд, но новый посетитель для нее будет лучше всякого лекарства.
У Сюзанны были большие глаза, блестящие и холодные, и ресницы того же каштанового цвета, что и корона блестящих волос, венчавшая ее голову. Жаль только, что в каштановых волосах протянулись седые прядки, а вокруг серых глаз пролегли тонкие морщинки, прочерченные, быть может, весельем, а быть может, долгим страданием; вокруг ее сочного, твердо очерченного рта тоже паутинками разбегались морщинки. Глядя на нее, Хью подумал, что она должна быть старше него лет на шесть или семь, но дать ей можно больше. Великолепное создание, загубленное из-за скупости! Хью унаследовал состояние своих родителей как единственный ребенок в семье, но он подумал, что, будь у него сестра, ее вряд ли оставили бы бесприданницей ради того, чтобы хорошо обеспечить брата.
— Я с радостью готов посетить почтенную госпожу Джулиану, — ответил он, — после того, как поговорю с мастером Уолтером и миссис Марджери.
— Это будет очень любезно, — обрадовалась Сюзанна. — А я тогда принесу вам вина, и, может быть, мне удастся заставить бабушку принять лекарство, которое она иначе ни за что не соглашается принимать, несмотря на то, что завтра должен прийти брат Кадфаэль, которого она слушается больше, чем всех нас. Вам в ту сторону, милорд.
Золотых дел мастер ничего не сказал: то ли ему нечего было рассказывать, то ли он и на слова был скуп, как на все остальное. Единственной мыслью, которая денно и нощно преследовала его, была мысль об утраченном сокровище; горестно оплакивая свои потери, он уже составил полную опись всего, что там было, любовно перечислив каждую вещь и чуть ли не каждую монету. Особенно замечательны были серебряные монеты, среди которых были и отчеканенные при герцоге Вильгельме, когда тот еще не был королем. Тончайшая работа, какой уж нынче не встретишь! Как видно, отец и дед Уолтера, а может быть, и его прадед, были людьми одинакового с ним склада и жили только ради накопления богатства. И хотя рана на голове Уолтера уже зажила, потеря сокровища, по-видимому, сильно сказалась на его рассудке.
Хью долго простоял с ним под сенью грушевых и яблоневых деревьев, терпеливо и настойчиво задавая свои вопросы по поводу исчезновения Болдуина Печа. Ему уже стало казаться, что это имя отскакивает от ушей Уолтера, точно пустой звук, что он сейчас зажмурится и затрясет головой от натуги, не в силах вспомнить ни лица, ни имени своего покойного арендатора. Его голова была так занята тяжелыми воспоминаниями об опустевшем сундуке, что он не мог вызвать в памяти ни то, ни другое.
Одно Хью Берингару было ясно: если бы Уолтер Аурифабер знал что-нибудь такое, что могло навести на след его пропавших сокровищ, он выложил бы это незамедлительно. В сравнении с постигшим его несчастьем чужая человеческая жизнь значила для него очень мало. По-видимому, ему еще не приходила в голову мысль, которая зародилась у Хью. Если действительно существовала какая-то связь между ограблением Аурифаберов и убийством Болдуина Печа, она вовсе не обязательно должна быть той, за которую сгоряча ухватился весь город.
Грабитель и сам мог оказаться ограбленным и даже убитым во время ограбления. Болдуин Печ был гостем на свадьбе, он изготовил замки и ключи для сундука, и кто лучше него знал дом и мастерскую?
Марджери тем временем кормила кур. Птичий дворик находился в конце сада у самой городской стены. Вплоть до прошлого года Уолтер держал здесь также двух лошадей, но недавно он приобрел выгон и конюшню за рекой в окрестностях Франквилля; ходить туда и присматривать за ними было обязанностью Йестина, он следил, чтобы лошади были напоены, накормлены, вычищены, а если было мало работы, то он их еще и выгуливал. Поднимаясь по наклонной дорожке, молодая женщина возвращалась из птичника, неся корзинку с только что собранными яйцами; за спиной у нее высилась громада городской стены. На первый взгляд Марджери казалась довольно невзрачной — пухленькое низкорослое созданьице с растрепавшимися густыми волосами. Увидев Хью, она принужденно поклонилась ему и, вскинув ресницы, в упор устремила на него недрогнувший взгляд круглых глаз.
— Извините, сэр, но мой муж ушел по делам. Примерно через полчаса он вернется.
— Это ничего, — успокоил ее Хью. — Я могу поговорить с ним потом. А может быть, вы ответите на мои вопросы за него и за себя, и мы сэкономим время. Вы знаете, каким делом я сейчас занимаюсь. Похоже, что смерть мастера Печа не была несчастным случаем, и, хотя он пропал еще днем, ночь все-таки самое подходящее время для таких злодейств, как убийство. Нам нужно знать, что делал той ночью каждый из соседей; возможно, кто-то видел или слышал что-нибудь такое, что поможет нам поймать преступника. Как мне сказали, ваша комната — вторая от фасада, но, может быть, вы выглядывали в окно и заметили кого- нибудь, кто шатался в проулке между домами, или слышали какие-нибудь звуки, которым вы тогда не придали значения. Было ли что-нибудь такое?
Она ответила без запинки:
— Нет. Ночь прошла, как всегда, спокойно.
— А ваш муж? Он не упоминал о чем-нибудь необычайном? Не бродил ли кто-нибудь по улицам в то время, когда законопослушные люди сидят по домам? Не приходилось ли ему поздно ночью выходить в мастерскую? Или отправиться в город по какому-нибудь делу?
Бело-розовое лицо Марджери медленно залилось густым румянцем, но она не опустила глаза и мгновенно нашлась, как объяснить свой румянец.
— Нет, мы рано легли спать. Вы же понимаете, милорд, мы женаты всего несколько дней.
— Прекрасно понимаю вас! — весело согласился Хью. — В таком случае мне, наверно, незачем спрашивать, не покидал ли вас муж ночью?
— Ни на миг, — подтвердила Марджери, так горячо и так красноречиво покраснев, что трудно было поверить, что она говорит неправду.
— Мне бы это и в голову не пришло, — со светской любезностью заверил ее Хью, — если бы не показания одного свидетеля, который говорит, что видел, как ваш муж крадучись вышел из дома и очень
