Лиа передала Рафу блюдо с едой и уселась на свое место. Она не разговаривала с ним. Не разговаривала она и с тетей. Раф же ел с удовольствием и делал вид, что не замечает атмосферу холодности, воцарившуюся в доме после той ночи, когда он привел Фоску.

– Вы сегодня обе такие тихие, – отметил Раф. – Рекомендую попробовать тушеное мясо, Лиа. Очень вкусно!

– Я знаю. – Лиа рассеянно ковырялась в тарелке и даже не притронулась к вину. Она не поднимала глаз на Рафа.

– Уже устала от жизни в гетто? – спросил он. – Я не осуждаю тебя, Лиа. Ты не привыкла к такому. Оказаться запертой в четырех стенах, когда ты могла бы…

Лиа поднялась так резко со стула, что он с грохотом повалился на пол, и выбежала из комнаты. Раф непонимающе посмотрел ей вслед.

– Если бы ты не был моей плотью и кровью, – сказала тетя Ребекка, – я бы разбила всю посуду о твою тупую голову. Тебе мало, что ты навлек на всех нас позор и печаль, пренебрегая законами, глумясь над добрым советом наших старейшин и самого раввина – мудрого человека! Образованнейшего ученого! Нет, тебе мало того, что тебя изгоняют из гетто – первого еврея за сто лет! Ты приводишь в наш дом, в котором живут приличные женщины, проститутку! Да еще проститутку-христианку!

– Да, она христианка, – сказал спокойно Раф. – Аристократка.

– О мой Боже! Я так и знала! После того как она ушла, я в каждой щели и уголке нашего дома чувствую смрадный запах ее духов. Это отвратительно! Я понимаю, почему девочка так расстроилась. Какой пример ты ей подаешь? Вчера она отсутствовала весь день, и, если бы она не вернулась, я бы не осудила ее!

– Все, что произошло, не имеет никакого отношения ни к одной из вас, – спокойно сказал Раф. – Или ты забыла, кто теперь хозяин в этом доме?

– Хозяин! – фыркнула тетя Ребекка. – Ты что, забыл, кто тебя мыл, кормил, кто убирал за тобой и растил тебя с младенческих лет? Я живу в этом доме пятьдесят пять лет, и такого несчастья, как сегодня, никогда не испытывала! Ты разбил мое сердце! А девочка?

– А что девочка? Ты напрасно меня осуждаешь…

– Ты балбес. Разве не видишь, что она в тебя влюблена?

– Что?.. Да это смешно!

– Ты так считаешь? А она тем не менее влюблена. А ты так с ней поступаешь! Рафаэлло, то, что ты делаешь вне стен дома, не важно. Но ты приводишь шлюху…

– Она не шлюха, черт побери! – заорал Раф и стукнул ладонями по столу.

– Не ругайся на меня, мальчик. Боже, какой ты вспыльчивый. Твоя бедная мать, да будет ей земля пухом, всегда была какой-то шальной. Никогда ничему не радовалась. О, она навлекла на нас скандал и большое горе! Да и твой отец, говорят, тоже был сумасшедшим.

Раф сердито посмотрел на старую женщину, но ничего не сказал.

Она глубоко вздохнула.

– Что же, ты так никогда ничему и не научишься? Ты что, решил навлечь на всех нас гнев государства? Кем бы ни была эта женщина, она не для тебя. Дворянка!.. Господи, у нас в гетто двадцать незамужних девушек, которые отдали бы все, лишь бы ты обратил на них внимание. Даже теперь!.. Почему ты не можешь удовольствоваться тем, чем обладаешь? Почему всегда стремишься к невозможному? Почему никак не смиришься с реальностью?

– Потому что не хочу! – завопил Раф, поднимаясь со стула. – Не хочу подчиняться никакому закону, придуманному кем-то. И не хочу, чтобы мне читала проповеди женщина. Ясно?

Тетя Ребекка плотно сжала губы и неподвижным взглядом уставилась перед собой. Раф перевел дыхание.

– Прости. Я не хотел обижать тебя или Лиу. Но это моя жизнь, и я проживу ее так, как считаю разумным.

Он набросил плащ и собрался уйти из дома, но вспомнил о Лие. Надо поговорить и с ней. Эти женщины должны уяснить, что он не намерен подчиняться их настроениям.