«Значит, я ему еще нужна».

Она уже поняла — босс больше боится возвращения на борт, чем всех ужасов нижстороны. Почему? Чем может угрожать ему Корабль? Она представила себя на месте Оукса в его бортовой каюте, окруженной духом Корабля. Не корабля — Корабля! В конце концов, верит Оукс в Корабль или нет?

— Ты согласна, моя дорогая? — Он приобнял ее за талию.

Легата с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться. Ее пугала напускная доброта в голосе Оукса, пугали неведомые планы, которые он строит относительно нее. Какие мотивы движут им?

«А может, мотива нет вовсе?»

Выраженная этой мыслью тщета пугала Легату даже больше, чем Морган Оукс. Нет — Морган лон Оукс. Неужели… клоны… и дикие звери Пандоры… и корабельники… столько живых существ погибло лишь потому, что Оукс действовал без всякой причины?

«Нет, мотивы у него есть».

Она снова глянула на фреску. «Что же я нарисовала?» Обреченный колонист глядел на нее. Его глаза, тающая плоть, указующий перст вопияли: «Ты согласилась с этим! Согласилась!»

— Ты не сможешь убить все живое на планете. — прошептала она, зажмурившись.

Оукс убрал руку.

— Прости, Легата, мне показалось, что ты сказала «не сможешь»?

— Я…

Она не могла говорить.

Оукс взял ее под руку — как Мердок в Комнате ужасов! — повел через галерею. Легата открыла глаза, только когда лодыжек ее коснулась обивка дивана. Оукс ловко усадил ее на алые подушки. Легата сообразила что все еще стискивает рюмку, в которой плещется еще на палец выпивки. Поднять взгляд на босса она не могла. Руки ее так тряслись, что мелкие капельки самогона брызгали на запястье, на бедро.

— Я пугаю тебя, Легата?

Он протянул руку, погладил ее лоб, ее щеку.

Легата не могла ответить. Она вспомнила, когда он делал это в последний раз, и неслышно расплакалась. Плечи ее не дрогнули, и только слезы катились по щекам.

Оукс плюхнулся на диван рядом с ней, выдернул рюмку из сжатых пальцев, поставил на пол и принялся массировать ей шею, разминая сведенные мышцы. Касания его были по-врачебному точны, пальцы сами знали, где надавить, как пробить ее броню.

«Как он может ласкать меня вот так — и ошибаться?»

Легата обмякла, почти расслабившись. Локоть ее задел бедро, размазав холодную каплю пролитого самогона. И в этот миг она осознала, что может противостоять боссу… а он не ждет от нее сопротивления.

«Он не знает о досье, которое я спрятала на борту».

Пальцы его продолжали двигаться — так умело, так притворно любяще.

«Но он не любит меня. Если бы любил, он бы не… не…» Она снова вспомнила Комнату ужасов и вздрогнула.

— Еще мерзнешь, дорогая?

Ловкие руки уложили ее на диван, разминая сведенные мышцы шеи, плеч.

«Если бы он любил меня, его прикосновения не пугали бы так. Чего он на самом деле добивается?»

Чего-то большего, чем просто секс, большего, чем ее тело, которое он так уверенно распаляет. Чего- то более глубокого.

Как странно, что в такие минуты он еще может непрерывно болтать, хотя поток слов казался Легате совершенно бессвязным.

— …И в процессе рекомбинации мы получили интересный побочный эффект дегенерации келпа…

«Дегенерация! Всегда дегенерация!»

«Паниковать рано», — сказала себе Ваэла.

Другие субмарины тоже теряли цеппелины-носители — и выживали. На их опыте основывалась программа действий.

И все же девушку неудержимо трясло. Рассудок ее заполняли воспоминания безумного подъема из глубин близ южного побережья Яйца.

«Я спасалась и прежде. Я выживу. Сохрани нас Корабль!»

«Спасайся сама». Это, конечно, был голос ее Честности. «Безусловно». Она ведь может. Она сама учила Томаса на бесчисленных тренировках. И Паниль совершенно спокоен. Ни следа испуга. Он внимательно оглядывал экраны, прикидывая, насколько лодку опутали клочья лопнувшего баллона.

«Странно, что ткань опустилась вертикально вниз».

— Похоже, что в этой лагуне течение направлено сверху вниз, — заметил Паниль, словно отвечая на ее мысли. — Посмотрите, как лежат складки.

Томас тоже глядел, как опутывает субмарину оранжевая ткань, загораживая от них келп.

Не могла молния сбить цеппелин, подумал он. Баллон был заземлен через якорный канат. К тому же он был разделен на отдельные ячейки, и, лопни даже половина из них, у оставшихся хватило бы подъемной силы, чтобы поднять гондолу.

«Кто-то не хочет, чтобы мы вернулись».

— Думаю, можно уже резать ткань, — предложил Паниль, касаясь плеча Томаса. Поэта встревожило, с каким пристальным вниманием начальник экспедиции пялится в темный экран.

— Да… да. Спасибо.

Томас приподнял немного носовую часть субмарины и включил резаки. Из корпуса выскользнули сопла дуговых горелок, и на плазовом куполе капсулы заиграли серебряно-голубые отсветы. Оранжевый полог распался и сполз на дно, вздымая клубы ила.

— Может, я сделаю? — предложила Ваэла.

Томас резко мотнул головой, сообразив, что она, верно, тоже заметила его тревогу.

— Нет. Справлюсь.

Процедура была проста: отсоединить кабели, соединяющие их с якорным канатом, отстрелить начиненные взрывчаткой болты, крепящие гондолу к носителю, продуть балластные баки и взлететь к поверхности. Там гондола стабилизируется сама, и можно будет запустить радиозонд и включить маяк. Потом останется только ждать резервного цеппелина.

С тягостным чувством Томас запустил программу отступления. Они едва начали программу контакта… а план был так хорош! «Келп мог нам ответить».

Взрыв крепежных болтов ощутили все. Гондола начала подниматься над расколотым корпусом носителя. «Точно жемчужина из раковины», — подумал Томас.

И пока они поднимались, сквозь плазовый купол им подмигивали светлячки келпа.

Ваэла вглядывалась в мерцающие огоньки. Их спазматические вспышки напоминали ей что-то, но что, она не могла вспомнить.

«Где я это видела?»

Так знакомо — мигают ей зеленые и лиловые лампочки…

«Где же? Я была на глубине только…»

Воспоминания нахлынули внезапно, и Ваэла бросила, не раздумывая:

— Все как в тот раз, когда я спасалась… Тогда огни келпа светились так же.