стали «стартером» всех его последующих действий в жизни. Так что не будем лезть из кожи вон, как это иногда делали некоторые биографы Че, чтобы непременно увязать политическое поведение «героического партизана» с тем или иным теоретическим «измом». Гевара просто не мог себе позволить обеспеченную и комфортную жизнь латиноамериканского врача на фоне унижающей бедности простых тружеников. К сожалению, это не всегда доступно пониманию многих наших земляков.

Другое дело, что в своих политических воззрениях Гевара опирался на освободительные традиции Латинской Америки. Его душе и сердцу были весьма созвучны идеи Симона Боливара, Хосе Марти, Хосе Карлоса Мариатеги. Особенно в отношении проблем объединения латиноамериканских народов и их борьбы за национальную независимость. Первый из них мечтал еще на заре зарождения самостоятельных от Испании государств, что когда-нибудь они составят штаты единой и великой республики — Америки. Эрнесто Гевара тоже мечтал об этом. В указанном выше выступлении в ООН он говорил о причинах озабоченности Кубы проблемами Латинской Америки:

«Эта озабоченность базируется на связях, которые нас объединяют, языке, на котором говорим, нашей культуре и общем хозяине, которого мы имеем»[300].

Глубокое понимание проблем континента, сочувствие его народам отзывались признательностью латиноамериканцев разных социальных уровней и политической ориентации. Вот что писала далекая от левых воззрений колумбийская газета «Эль Паис»:

«Образ Че Гевары стал легендарным примером для дезориентированной молодежи нашего континента. Мы действительно не можем закрывать глаза на нашу горькую реальность. Голод, болезни, неграмотность — не лучшие предпосылки для достижения мира, в котором мы мечтаем жить»[301].

Более индифферентным, пожалуй, было отношение к Геваре на его собственной родине — Аргентине (об этом тоже стоит сказать). Даже в рабочей среде, особенно в период партизанских действий на Кубе. Не последнюю роль в этом сыграло довольно скептическое отношение аргентинской компартии к повстанцам Фиделя Кастро. Однако Че стал кумиром среди университетской молодежи, которая увидела в Кубинской революции серьезную силу для антиимпериалистической борьбы.

Из-за более высокого уровня жизни в те годы в сравнении с другими странами региона аргентинцы были, пожалуй, менее политизированными, чем их соседи. Сам Че признавал, что Аргентина — это страна, где футболом больше интересуются, чем делами правительства, а исполнителя танго Карлоса Карделя (погиб в авиакатастрофе в 1932 г. — Ю.Г.) обожают больше любого, даже популярного президента.

Быть может, частично этим объяснялся и отказ Гевары (несмотря на огромное желание вновь побывать на родине) поехать на празднование 150-летия революции 1810 года. Ссылаясь на желание «закрыться и поработать несколько дней» над срочными документами, в разговоре с Фиделем он просил «избавить его от торжеств», хотя и посоветовал принять приглашение — направить на парад в Буэнос- Айресе взвод Повстанческой армии[302]. (Прим. авт.: Мои коллеги из совпосольства в Аргентине позднее рассказывали мне, какой фурор произвели на трибуны эти «барбудос», шедшие спокойным, почти без военной выправки, шагом. Среди других им улыбался и аплодировал стоявший рядом с президентом Фрондиси глава правительства СССР А.Н. Косыгин.)

Упомянутый Артуро Фрондиси был весьма противоречивой фигурой в аргентинской политике. На протяжении многих лет он выступал с националистических позиций, а в ходе предвыборной кампании пообещал провести ряд весьма демократических реформ. Но, придя в «Каса Росада» (в переводе — Розовый Дом, как называют аргентинцы президентский дворец, хотя и выкрашенный в последнее время в кирпичный цвет. — Ю.Г.) и ощущая недоверие к себе генералитета как к слишком «левому» политику, он резко поменял курс: стал способствовать проникновению в страну американского капитала, преследовать левые силы. Позднее он даже разорвет дипломатические отношения с Кубой.

А пока он, не без согласования с Вашингтоном, в самом начале конференции в Уругвае, о которой речь шла выше, приглашает Че Гевару посетить его в Буэнос-Айресе.

Дабы избежать огласки и боясь разгневать военную верхушку, Фрондиси обставляет приезд знаменитого земляка мерами повышенной секретности. Даже своему порученцу он не называет имени гостя, приказывая конфиденциально встретить на гражданском аэродроме «одно лицо, которое прилетит на президентской авиетке из Монтевидео», и препроводить его в загородную резиденцию президента «Оливос».

Гевара прилетел 18 августа. Он ехал в лимузине, сопровождаемый двумя машинами с охраной. 8 лет он не был в Буэнос-Айресе. Ему все интересно. Он даже спрашивает у шофера, как сыгран в воскресенье футбольный матч «Росарио» — «Сан-Лоренсо»...

Вот как вспоминал потом об этой встрече аргентинский президент в беседе с журналистом Уго Гамбини:

«В начале нашей беседы я подчеркнул важность тезиса конференции в Пунта-дель-Эсте о желательности невмешательства Кубы в Латинскую Америку с экспортом революции. Мой собеседник отметил, изложив свой взгляд на положение в странах региона, что и без вмешательства или влияния кубинцев революция на континенте неизбежна, так как закрыты пути для мирной эволюции. «Я не марксистский теоретик, — добавил он, — и имел возможность лишь отрывками знакомиться с марксизмом, но верю, что победа социализма — это не теоретический вопрос. Он решается на практике».

Гевара, продолжает Фрондиси, произвел на меня впечатление идеалиста, решительного и страстного, но глубоко ошибающегося в своем анализе латиноамериканской ситуации. Этот анализ не отвечал современному международному положению[303].

Прощаясь, Эрнесто просит разрешить ему заехать по дороге на аэродром к больной старой тетке и получает разрешение президента при условии, что не задержится с вылетом. Появляется сеньора Фрондиси и спрашивает у гостя, что бы он хотел выпить перед отъездом.

Гевара: По правде говоря, сеньора, я с 7 часов утра, когда выпил чашечку матэ, ничего не имел во рту...

Супруга президента: Так Вам не легкий завтрак нужен, а что-нибудь посолиднее перед долгой дорогой. Как насчет бифштекса?

Гевара (смущенно): Но, сеньора...

Супруга: По-аргентински, с кровью?!

Гевара: Ну конечно, сеньора, с кровью!..

В тот момент, когда Че стал подниматься по трапу самолета, он услышал вблизи от себя щелчок затвора фотоаппарата. На следующий день столичная газета «Да Пренса» опубликовала его фотоснимок.

Для президента это стоило неприятных объяснений с высшим армейским командованием. Он убеждал генералов, что встречался с Геварой, чтобы выяснить пути возможного сближения Кубы и США, которое могло бы помешать исключению этой латиноамериканской страны из межамериканской системы. Но генералитет остался неудовлетворенным таким разъяснением. Тогда ловкий и опытный политик Фрондиси опубликовал в прессе следующее сообщение:

«Официальный представитель Кубы на сессии социального и экономического совета ОАГ в Пунта- дель-Эсте министр Доктор Э. Гевара обратился к руководству страны с просьбой выдать ему аргентинскую визу для посещения больной родственницы. После пребывания в течение нескольких часов в Буэнос- Айресе Гевара проследовал снова в Уругвай, а затем в Бразилию, куда он был приглашен с официальными визитами соответствующими президентами этих государств.

Президент Аргентины А. Фрондиси ограничился краткой беседой с кубинским министром, чтобы выяснить у него лично о его намерениях в отношении пребывания на территории страны»[304].

В Уругвае Гевара действительно не только был принят президентом этой страны Аэдо, но и выступил, как мы рассказывали раньше, перед студентами университета в г. Монтевидео. Поспать ему удалось, сидя в кубинском самолете, пока тот ремонтировался на аэродроме. Из-за ремонта в Бразилию самолет прилетел лишь глубокой ночью, когда президент Жанио Куадрос, уже потеряв надежду дождаться кубинского гостя, отправился спать.