на картоньер для русской государыни был сделан торговцу Эберу 9* , а на эрмитажном предмете сохранилась редчайшая для нашего времени наклейка, которая свидетельствует, что картоньер был поставлен другим торговцем – Дарнольтом. Очевидно, что предмет из собрания Эрмитажа является одним из многих картоньеров, которые, судя по сведениям опубликованным Дени Рошем, были очень популярны в России в ту пору. Так, он сообщает, что как только подарок Людовика XV был отправлен, Данилон, занимавшийся поставками товаров в Петербург, сообщил о желании графа Воронцова иметь картоньер, поскольку тот, что «мною (Данилоном) был отправлен тремя годами раньше, был взят императрицей» 10* .
В елизаветинское время российская знать так же, как и императрица, часто заказывала мебель из Парижа. В России появились многочисленные торговые дома французов, товары для которых поставлялись на кораблях из Руана и Гавра. Например, в списке вещей, поставленных из Парижа в 1758 году для меблировки двух помещений дворца графа Воронцова, числятся кресла, кровать, зеркала и угольники 11* . Возможно, речь шла о подарке. Но, как сообщает Екатерина, эта мебель была старой и ранее принадлежала фаворитке короля маркизе Помпадур, «которая продала ее по этому случаю с выгодой королю, своему любовнику»
Сама же Екатерина Алексеевна присоединилась к числу заказчиков мебели из Франции с конца сентября 1751 года. Еще будучи великой княгиней она решила не следовать тогдашней российской традиции перевозить с собой мебель из дворца во дворец, а «мало-по-малу» покупать себе комоды, столы и самую необходимую мебель на собственные деньги, как для Зимнего, так и для Летнего дворца, и когда мы переезжали из одного в другой, я находила у себя все, что мне нужно без хлопот и потерь при перевозке» 13* . Уже после восшествия на престол ею были заказаны во Франции зеркала и 67 резных золоченых консолей 14* . Екатерине II принадлежали также стол и картоньер зеленого лака работы Рене Дюбю, хранящиеся ныне в коллекции Уоллес в Лондоне.
С окончанием постройки Зимнего дворца и строительством новых резиденций заказы иностранной мебели становятся регулярными. Самые значительные относятся к 1780-м годам. Правда, Екатерина II отдавала предпочтение мебели из Англии и Германии, в частности – мастерской знаменитого немецкого мебельщика Давида Рентгена. Однако не стоит забывать, что Давид Рентген был широко известен в Париже, где в 1780 году получил звание французского придворного мастера, а внимание русской императрицы на его работы обратил ее парижский корреспондент барон Ф.-М.Гримм, назвав Рентгена в письме «первым эбонистом-механиком века».
Из 22 работ Рентгена, хранящихся ныне в Эрмитаже и выполненных, в основном, в так называемом «архитектурном стиле», есть несколько работ во французском вкусе. Это шкатулка с портретом Людовика XV в медальоне, бюро с набором в стиле шинуазри, выполненном по рисункам Франсуа Буше. Аналогичное бюро, подаренное Марией Антуанеттой папе Пию VI, хранится в Берлине. Кроме того, превосходные работы мастера украшает бронза французской работы, которую он, как правило, заказывал у парижских бронзовщиков, и выполнялась она по рисункам французских же орнаменталистов. Французский исследователь Болез недавно опубликовал материалы о мастере Ф.Ремоне, работавшем на Рентгена 15* .
Несмотря на англо-германские симпатии императрицы в сфере мебели, французский магазин в Петербурге процветал благодаря заказам русских вельмож, таких, как Головкины, Строгановы, Разумовские.
Большое значение для формирования французского вкуса в России имело европейское путешествие великокняжеской четы Павла Петровича и Марии Федоровны, предпринятое ими под именем графов Северных в 1782 году. Во время визита в Париж графы Северные не только получали в подарок превосходные произведения декоративно-прикладного искусства Франции, но и, как сообщила в своих воспоминаниях баронесса Оберкирх, покупали предметы во время посещений антикварных магазинов и мастерских (в том числе и Дагера и Эрикура). Затем эти покупки в 200 ящиках были отправлены в Россию 16* .
По большей части эти предметы украсили Павловск и Гатчину. Во французском вкусе был оформлен впоследствии и Михайловский замок. Многочисленные предметы мебели и бронзы для его обстановки были привезены из Парижа через поставщиков Кюло, Любенского и Фабра. После смерти императора меблировка Михайловского замка была передана в Таврический, а затем – в Зимний дворец. Так в Эрмитаже оказались консоль с подписью П.-Ф.Томира, секретер и комоды с севрскими и веджвудскими плакетками, полушкаф и секретер со вставками черного лака, атрибутированные Адаму Вейсвалеру. Этому мастеру приписывается авторство многих произведений этого времени. Он работал для торговца Дагера, широко известного в России. Так, Виже Лебрен, описывая дворец канцлера Безбородко, упоминает, что «залы были заполнены мебелыо, происходившей от знаменитого эбе- ниста Дагера» 17* .
Политические события начала XIX века, войны с Наполеоном не могли не сказаться на ввозе французской мебели в Россию. Однако и в этот период интерес ко всему французскому не ослабевал. В Петербурге активно работали французские архитекторы Тома да Томон и Рикар де Монферран, создавшие эскизы мебели, исполнявшиеся русскими мастерами. В 1813 году Александр I получает в подарок тринадцать сборников с рисунками памятников Парижа и интерьеров начала XIX столетия прославленных орнаменталистов Ш.Персье и Л.Фонтена. В издаваемых ими в Париже «Recuil des decorations interieures» встречаются проекты мебели, специально выполненные для русской аристократии.
По проекту Ш.Персье и Л.Фонтена был выполнен для графа Строганова стол с малахитовой столешницей, находящийся ныне в собрании Эрмитажа, равно как и другой стол с зеркалом «псише», выполненный фирмой М.Т.Бьенне в 1817 году. Эскиз этого стола хранится в Музее декоративного искусства в Париже. Стол был привезен в Россию благодаря усилиям парижского банкира Бонтара и министра финансов Гурьева и предназначался для убранства Николаевского (Аничкова) дворца к бракосочетанию великого князя Николая Павловича. Затем он попал во дворец в Ропше и только потом через музей барона Штиглица – в Эрмитаж.
В конце царствования Александра I в Россию были приобретены интересные произведения из Мальмезона, распродававшиеся после смерти Жозефины. В 1823 году вместе с коллекцией живописи прибыли консоли с мраморными столешницами, одну из которых Гранжан идентифицирует как консоль из собрания Эрмитажа с клеймом Жакоба Демальте и со столешницей флорентийской мозаики с резными сфинксами в подстолье 18* . Этот предмет состоит из двух разновременных частей: мозаичная столешница с изображением натуралий морского дна на лазуритовом фоне создана в 1760-х годах по рисунку Джузеппе Цокки в паре к столешнице с аллегориями воздуха; консоль же на резных фигурах сфинксов выполнена Жа- кобом Демальте, которому столешница была передана в 1799 году. На этой консоли обнаружено клеймо из двойного «М» и «J» под короной. Это является бесспорным свидетельством того, что консоль была создана для Жозефины. Более того, ее описание есть в составленном после смерти императрицы инвентаре Мальмезопа, записи в котором позволяют точно датировать ее 1809 годом 19* . Однако в
