открыть вторую бутылку шампанского!
Сентябрь
1
Изабел Балмерино, сидя за своей швейной машинкой, пристрочила последнюю метку с именем «Хэмиш Блэр» к последнему из новых носовых платков, отрезала нитки, сложила платок и положила на стопку вещей, которая высилась возле нее на столе. Ну, вот и все. Остались только вещи, к которым метки надо пришивать вручную: шерстяные носки, пальто, серый свитер, но их она оставит на вечер, сядет у камина и будет, не спеша, работать.
Такое же немыслимое множество меток ей пришлось пришивать четыре года назад, когда Хэмиша отдали в Темплхолл, и вот за это лето он вдруг так вымахал, что она была вынуждена привезти его в Релкирк, как он ни упирался, и заново покупать все, что значилось в школьном списке. Поездка, как она и ожидала, оказалась разорительной нервотрепкой. Хэмиш и думать не хотел о начале учебы, он ненавидел ходить по магазинам, ненавидел новую одежду и жестоко страдал из-за посягательств даже на один день его летней свободы. К тому же вещи, которые составляли форменную одежду учеников Темплхолла, продавались лишь в самых дорогих и элитарных магазинах. Пальто, свитер с высоким воротом, несколько пар шерстяных носков пробили основательную брешь в семейном бюджете Балмерино, а пять пар огромных новых кожаных башмаков довершили крах.
Желая хоть как-то утешить Хэмиша, она купила ему мороженое, но сын мрачно, не улыбнувшись, проглотил его, и всю дорогу домой они сердито молчали, недовольные друг другом. Едва лишь мать и сын оказались дома, Хэмиш схватил удочки и с выражением глубокой, несправедливо нанесенной обиды на лице испарился. Изабел самой пришлось тащить свертки и коробки наверх, в его комнату, там она затолкала все в шкаф и заперла дверцы, а потом пошла на кухню выпить чаю. Пора было начинать готовить обед.
Она чуть не плакала от огорчения: истратила чудовищную сумму денег, им все это не по карману, а тут еще Хэмиш, свиненок неблагодарный, так гнусно себя ведет. Чистя картошку, она мысленно простилась с мечтой купить себе новое платье к балу у Стейнтонов. Придется надеть старое, из синей тафты. Лелея в душе образ мученицы, принесенной в жертву, Изабел стала обдумывать, как освежить платье чем-нибудь светлым у ворота.
Со дня злосчастной поездки в Релкирк прошло две недели, наступил сентябрь. Это ее радовало, и для радости было много причин. Самое главное, она до мая распростилась со своими платными гостями. Проводила последнюю группу американцев с их багажом, сувенирами, клетчатыми шотландскими беретами, помахала им на прощание, и агентство «Туры по Шотландии» закрылось на зиму. Стоило Изабел почувствовать, что она свободна и что Крой снова принадлежит только ей и Арчи, как мгновенно улетучились усталость и угнетенное настроение, с которым она жила все лето.
Но радовало не только чувство свободы. Рожденная и выросшая в Шотландии, она каждую осень чувствовала подъем духа, когда с календаря слетал август, и можно было больше не притворяться, что на дворе лето. Конечно, изредка выдается лето, как в старые добрые времена, трава на лужайках желтеет без дождей, а золотыми вечерами приходится поливать розы, душистый горошек и грядки салата в огороде. Но обычно три летних месяца — июнь, июль и август — не приносят ничего, кроме досадных разочарований. Затянутое тучами небо, пронизывающий ветер и беспросветные дожди доведут до отчаяния и святого.
Нынешнее лето было особенно беспросветное, и Изабел только теперь поняла, что нескончаемые дожди без проблеска солнца усугубили ее и без того тягостное настроение и увеличили усталость. Уж скорее бы первые заморозки, с каким удовольствием она наконец-то уберет легкие юбки и кофточки и облачится в твидовые брюки и теплые мягкие свитера.
Но сентябрь в графстве Релкиркшир — время особое. После первых легких заморозков воздух становится хрустальным, краски ярче и насыщенней. Синева неба отражается в реке и в озере, на убранных полях золотится стерня. В кюветах буйствуют колокольчики, склоны гор становятся лилово-розовыми, это цветет сладко пахнущий вереск.
Однако самое главное — сентябрь это месяц веселья. Все спешат наполнить его развлечениями и встречами, пока не грянула долгая зима с ветрами и холодами, не занесла снегом дороги и не отрезала людей друг от друга. Сентябрь это друзья, застолья, это полный дом гостей. В сентябре жизнь в Релкиркшире бьет ключом.
К концу июля заполнявшие округу семьи отдыхающих снимаются с места и отправляются восвояси. В августе вместо них появляются постоянные гости с юга, они каждый год приезжают в Шотландию охотиться и устраивать пикники. Оживают охотничьи домики, в них снова воцаряются счастливые владельцы, приехавшие на север в своих «рейндж-роверах» с неподъемным грузом ружей, спиннингов, детей всех возрастов, друзей, родных и собак.
Дома местных жителей чуть не трещат по швам, столько в них живет народу. Все спальни заняты, чердаки превращены во временные жилища для многочисленных внуков, ванные и уборные постоянно заняты. Каждый день покупается огромное количество продуктов, в кухне с утра до вечера что-то готовят, обеденный стол раздвинут, за ним вечно кто-то сидит.
И вот наступает сентябрь. Вдруг оживляется местная жизнь, словно некий небесный режиссер наконец удалил со сцены всех посторонних и дал полное освещение. Гостиница на Вокзальной площади в Релкирке стряхивает с себя обычную викторианскую чопорность и веселится вместе с множеством старых друзей, которые в нее набились. А трактир «Герб Страткроя», оккупированный дружной компанией бизнесменов, которые платят Арчи неплохие деньги за право охотиться на тетеревов в его болотах, гудит, точно улей: здесь обсуждаются все выезды на охоту, рассказываются непременные охотничьи байки.
В усадьбе Крой вся каминная полка в библиотеке уставлена приглашениями. Лорда и леди Балмерино хотят видеть всюду, где затевается какое-то развлечение. Сама Изабел обычно устраивает фуршеты перед началом Страткройских игр. Распорядитель этих соревнований — Арчи. Они открываются парадом наиболее уважаемых лиц в округе. Арчи шагает впереди в своей военной форме с саблей наголо, а все остальные деликатно замедляют шаг, соразмеряясь с его хромающей походкой. Арчи относится к своим обязанностям очень серьезно и в конце дня вручает призы не только лучшему музыканту-волынщику и исполнителю шотландских танцев, но и рукодельнице, связавшей самый красивый свитер из домашней пряжи, и кулинарке, испекшей самый воздушный торт и сварившей самое вкусное клубничное варенье.
Изабел держала свою швейную машинку в старой бельевой прежде всего потому, что это было лучшее место, где она могла уединиться. Не слишком большая, но достаточно просторная, с окнами на запад, в ясные дни комната всегда залита солнцем. Белые ситцевые шторы, коричневый линолеум, вдоль стен большие выкрашенные белой краской шкафы с постельным бельем, полотенцами, запасными одеялами и новыми покрывалами. На массивном столе, где стоит машинка, можно кроить и сметывать, тут же гладильная доска и утюг. Здесь стоит любимый с детства запах чистого белья и лаванды, мешочки с которой Изабел всегда кладет в стопки накрахмаленных наволочек. Все это создает в комнате удивительный мир спокойствия и тишины, здесь время останавливает свой бег.
Вот почему сейчас, пришив последнюю метку, Изабел не спешила уйти отсюда, а продолжала сидеть на жестком стуле, поставив локти на стол и подперев подбородок руками. В открытых окнах за деревьями купались в золотом солнечном свете ближние холмы. Ветерок колыхал шторы, тихо шевелил пряди берез в дальнем краю крокетного поля.
Сорвался лист и поплыл по воздуху, точно маленький воздушный змей.
Половина четвертого, она одна в притихшем доме. А вот со двора фермы доносится далекий стук
