номером 23, потом перешел к следующему.
Цвет его ошеломил. Его охватило волнение, закружилась голова. И в то же время он ощутил какой-то душевный подъем, радость, как будто взлетел ввысь и парил там между синим небом и белыми облаками.
«Ты должен побывать на ней, Роберт, — написал ему Маркус. — Мне хочется, чтобы ты составил собственное мнение. Нельзя же до конца жизни заниматься только книгами. К тому же, я хотел бы узнать твою реакцию».
Чистые, простые цвета. Это производило необыкновенное впечатление.
Немного погодя он вернулся к столику у входа. Все это время любопытная дама не сводила с него глаз. Теперь глаза у нее светились алчным блеском, как у голодной зарянки.
— Пэт Фарнаби выставил только одну картину?
— К сожалению, да. Больше мы ничего не могли у него вытянуть.
— Кажется, он живет где-то в этих краях?
— Да-да. В Голлане.
— Голлан?
— Это в шести милях отсюда. По дороге на вересковую пустошь. На ферме.
— Вы хотите сказать — он фермер?
— О, нет, — засмеялась она. Оживленно, отметил Роберт, будто следует ремаркам в старомодной пьесе. — Он живет на сеновале в амбаре. Вот его адрес. — Она подвинула к себе листок бумаги и написала адрес. — Захотите его увидеть, там вы его непременно найдете.
Он взял записочку: — Большое спасибо! — И шагнул к двери.
— А дальше вы не хотите смотреть?
— Может быть, в другое время.
— Но это такая интересная выставка! — Прозвучало это так, будто у нее сердце разобьется, если он не посмотрит все остальные картины.
— Да, выставка действительно интересная. Я обязательно досмотрю. Только в другой раз. — И в этот момент он подумал об Эмме Литтон. Уже взявшись за ручку двери, он обернулся. — Между прочим, дом Бена Литтона… он где-то здесь, поблизости? Я имею в виду дом, а не мастерскую.
— Ну конечно! Сразу же за углом. Ярдов сто по мостовой. Там синяя калитка — вы ее не пропустите. Но вы знаете, что мистера Литтона сейчас в Порткеррисе нет?
— Да, знаю.
— Он в Америке.
— И это тоже знаю.
Дождь лил по-прежнему как из ведра. Роберт сел за руль, включил зажигание и повел машину вниз по узкой, как нора, улочке. Возле синей калитки он остановился, загородив машиной всю улочку, выключил мотор, ступил на мощенный плиткой внутренний дворик, украшенный кадками, в которых мокли какие-то растения, похожие на утопленников; узор на деревянной скамейке совсем стерся. Коттедж был одноэтажный, низкий, длинный, но неровная линия крыши и каминные трубы с разными козырьками свидетельствовали о том, что прежде здесь стояли два, а может, даже три, маленьких коттеджа. Входная дверь была тоже синяя, одного цвета с калиткой, и медный дверной молоток в виде дельфина.
Роберт постучал. Сверху лилась струя воды. Роберт отступил назад, чтобы посмотреть, откуда она льется, и в этот момент дверь открылась.
— Добрый день. У вас водосточная труба протекает, — сказал он.
— О Господи! Вы что, с неба свалились?
— Из Лондона. Надо ее залатать, иначе проржавеет.
— И вы проделали такой путь, чтобы сообщить мне об этой трубе?
— Нет, конечно. Но можно мне войти?
— Разумеется… — Эмма отступила за дверь, держа ее открытой. — Однако вы удивительный человек — являетесь вдруг, без всякого предупреждения.
— Как я могу предупредить, если у вас нет телефона? А на письмо не было времени.
— Хотите что-то сообщить о Бене?
Роберт нагнулся, чтобы не удариться о притолоку, и, расстегивая на ходу плащ, вошел в дом.
— Нет. А что-то должно было быть?
— Мне кажется, он должен бы уже вернуться домой.
— Насколько я знаю, он все еще нежится под виргинским солнышком.
— Тогда что же вас привело?..
Она непредсказуема, как здешняя погода, подумал Роберт, повернувшись к Эмме. Каждый раз, когда они встречаются, она другая, непохожая на прежнюю Эмму. Сегодня она была в полосатом платье — красные и оранжевые полосы, в черных чулках. Волосы на затылке стянуты черепаховой заколкой. И челка стала длиннее, такая длинная, что падала на глаза и Эмма будто чуть косила. Увидев, что он разглядывает ее, она тыльной стороной пальцев отбросила челку с лица. Жест был одновременно защитный и обезоруживающий, и теперь она показалась ему совсем юной девочкой.
Роберт вынул из кармана клочок бумаги и протянул его Эмме. Она прочла вслух:
— «Пэт Фарнаби. Ферма в Голлане», — она подняла глаза на Роберта. — Где вы это взяли?
— У дамы в художественной галерее.
— Пэт Фарнаби?
— Им интересуется Маркус.
— Почему же он не приехал сам?
— Хотел узнать мнение еще кого-то. Мое мнение.
— Вы его составили?
— Это довольно трудно сделать по одной картине. Хотелось бы увидеть больше, если возможно.
— Он очень странный молодой человек, — предупредила Эмма.
— Этого можно было ожидать. Вы знаете, где находится Голлан?
— Разумеется. Ферма принадлежит мистеру и миссис Стивенс. Летом мы там на скале устраиваем пикники. Но после приезда я еще к ним не заходила.
— А со мной пойдете? Покажете мне дорогу?
— Как мы туда доберемся?
— На улице моя машина. Выехал вчера из Лондона, в ночь.
— Наверное, страшно устали?
— Ничего. Поспал немного.
— И где же остановились?
— В отеле. Так вы можете поехать со мной? Прямо сейчас.
— Конечно, могу.
— Вам нужно надеть пальто.
Эмма улыбнулась.
— Если подождете еще тридцать секунд, я его надену.
Стук ее каблучков по незастеленному ковром коридору стих вдали. Роберт закурил сигарету и стоял, с интересом оглядываясь вокруг. Несколько странный коттедж не только в расположении и конфигурации комнат, но еще и потому, что открывает незнакомую, домашнюю сторону буйной натуры Бена Литтона.
Синяя входная дверь открывалась прямо в гостиную с низким потолком и темными потолочными балками. На противоположной стене — огромное окно с видом на море; широкий подоконник заставлен горшками с комнатными растениями — герани, плющ, большой букет красных роз в викторианском кувшине. Пол выложен плитками, тут и там разбросаны яркие коврики, повсюду книги и журналы, много испанской керамики — синяя с белым. В низком гранитном очаге, почти на уровне пола, горело полено; по обе стороны от очага стояли корзины с плавником, а на стене над очагом висела картина. Единственная картина в комнате.
Глазом профессионала Роберт заметил ее, как только вошел в гостиную, но теперь подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть. Большая картина маслом — девочка на ослике. Девочка в красном платьице с
