благосостояние заметно изменилось. Аннабель училась в запредельно дорогой школе в Швейцарии, а теперь была вынуждена вернуться домой и перейти в местную общеобразовательную школу. Она ее просто ненавидела. Полагаю, она думала, что жизнь нарочно ее унижает. Глупая девочка.

— А какая она?

— Очень красивая, но ни капли мозгов. Когда она вышла замуж и родила сына, то стала приезжать сюда на лето погостить у матери, и вокруг нее вечно вилось три-четыре ухажера, страдавших от безнадежной любви. На вечеринках ее было трудно найти — она всегда была окружена толпой мужчин, которые вились вокруг нее как пчелы у горшочка с медом.

— Шарлотта сказала мне, что сейчас она на Майорке.

— Я знаю, слышала об этом. Думаю, миссис Толливер предпочла бы, чтобы она вернулась и сама присматривала за дочерью. Известие о том, что в школе взорвался бойлер, привело ее в раздражение. Она сочла, что он плохо работал. Я была в ужасе. Да ведь из-за этого могли погибнуть все дети. Но миссис Толливер куда больше была озабочена перспективой сидеть с Шарлоттой.

— Разве она не любит Шарлотту?

— Нет, отчего же, думаю, она ее любит, — ответила Феба в своей беззаботной манере. — Ее просто никогда не интересовали дети, и, полагаю, она считает Шарлотту очень глупой. Кроме того, до сих пор дети никогда не оставались полностью на ее попечении. Думаю, она не имеет ни малейшего понятия, что же ей делать с Шарлоттой.

На улице разгулялся ветер, он заставлял дребезжать оконные рамы и завывал вокруг углов дома. Уже почти стемнело, но в комнате, где мы сидели, было тепло от огня, плясавшего в камине. Я дотянулась до чайника, который медленно кипел на латунной конфорке у огня, и долила воды в заварочный чайник.

— А что муж Аннабель?

— Лесли Коллиз? Я всегда терпеть его не могла. Отвратительный тип.

— Мне он тоже показался отвратительным. Он даже не поцеловал Шарлотту на прощание. Как Аннабель с ним познакомилась?

— Он остановился в отеле «Касл» в Порткеррисе вместе с тремя другими биржевыми маклерами — или чем там он еще занимается в Сити. Я не знаю, как они встретились, но все было ясно с того момента, как он ее увидел.

— Неужели он был привлекателен?

— В некотором роде. В нем было этакое темное, вульгарное очарование. Он сыпал деньгами и разъезжал на «феррари».

— Ты полагаешь, Аннабель влюбилась в него?

— Ни капли. Аннабель любит только себя. Но он мог дать ей все, чего бы она ни пожелала, а ей так не нравилось быть бедной. И, конечно, миссис Толливер всеми силами способствовала этому браку. Я думаю, она так и не простила своему бедному мужу то, что он оставил ее в стесненных обстоятельствах, и решила, что Аннабель непременно должна сделать хорошую партию.

Я задумалась над этим. Налив себе новую чашку чая и откинувшись на подушки старого доброго кресла, я проговорила:

— Похоже, все матери одинаковы.

— Только не говори мне, что Делия опять на тебя наседала.

— Да нет, она на меня не наседала, но появился мужчина… тот, что подарил мне эти хризантемы…

И я рассказала ей про Найджела Гордона и его приглашение в Шотландию.

Феба благосклонно слушала, а когда я закончила, заметила:

— Судя по твоим словам, он замечательный.

— Да, так и есть. В том-то и проблема. Он совершенно замечательный. Но моя мать уже вовсю звонит в свадебные колокола и постоянно напоминает, что мне двадцать три и пора остепениться. Возможно, если бы она так не наседала, я бы и вышла за него.

— Тебе не следует выходить за него замуж, если только ты не можешь представить без него свою жизнь.

— В том-то и дело, что могу. Очень даже легко.

— Всем нам нужны разные вещи от жизни. Твоей матери нужно ощущение безопасности. Поэтому она вышла за твоего отца, и тут ей очень повезло, ведь у нее не нашлось времени на то, чтобы узнать его получше до того, как она пошла с ним под венец. Но ты — другое дело. Тебе нужен не просто мужчина, который будет дарить тебе цветы и оплачивать счета. Ты умна и талантлива. И когда ты решишь окончательно связать свою жизнь с каким-нибудь человеком, самое главное, чтобы он заставлял тебя смеяться. Мы с Чипсом все время смеялись, даже когда были бедны и никому неизвестны, даже когда не знали, чем будем оплачивать счет от бакалейщика. Мы все время смеялись.

Я улыбнулась, припомнив их вместе.

— Кстати, раз уж речь зашла о Чипсе. Ты знаешь, что у Дэниела Кассенса выставка в галерее Частала? Сегодня утром я прочла в «Таймс» восторженный отзыв.

— Я тоже его читала. Это так здорово. Дэниел — славный и умный парень. Я собиралась поехать в Лондон на открытие его выставки, но сломала эту дурацкую руку, и доктор сказал, что мне не следует путешествовать.

— А что, он в Лондоне? Я имею в виду Дэниела.

— Бог его знает, где он. Возможно, до сих пор в Японии. Или в Мексике, или еще в каком-нибудь безумном месте. Но я бы очень хотела увидеть эту выставку. Может быть, если смогу, я поеду в Лондон вместе с тобой и мы сходим туда вместе. Это будет такое удовольствие!

В ту ночь мне приснился сон. Я находилась на каком-то тропическом острове с пальмами и белым песком. Было очень жарко. Я шла по берегу в сторону моря. Стоял полный штиль и вода была прозрачна как стекло. Я хотела поплавать, но когда дошла до воды, обнаружила, что глубина всего несколько дюймов и вода едва покрывает мои лодыжки. Я долго брела вперед, затем песок вдруг круто ушел вниз, а я поплыла над глубиной в темной как чернила воде, и там было течение, как в стремительной реке. Я почувствовала, что поток несет меня к горизонту. Я знала, что надо повернуться, надо плыть к берегу, но течение было слишком сильным и сопротивляться ему было невозможно. Я прекратила бороться и позволила воде нести меня, зная, что никогда не смогу вернуться, однако ощущение движения вместе с приливом было таким восхитительным, что меня это уже не волновало.

Когда я проснулась, сон еще оставался в моем сознании ярким и четким. Я помнила каждую его деталь. Я лежала в кровати и думала о кристальной воде и ощущении покоя, которое испытала, когда поток нес меня в теплом и безмятежном море. Все сны что-то означают, и я задалась вопросом, как его истолковал бы какой-нибудь профессионал. Мне пришло в голову, что он о смерти, и эта мысль не вызвала никакого беспокойства.

Раннее утро перешло в прекрасный день. По яркому голубому небу плыли большие белые облака, которые ветер пригнал из Атлантики. Между ними проглядывало солнце, и на протяжении всего утра воды прилива медленно наполняли залив, наползая на песок и заполняя промоины, пока наконец к одиннадцати часам они не достигли дамбы, проходившей под домом.

Феба отправилась в больницу на местной карете «скорой помощи». Ради этой поездки она надела другую шляпу, из черного велюра с повязанным сверху шелковым шарфом, и махала мне из окна машины так энергично, словно собиралась отправиться в долгое и утомительное путешествие. Она должна была вернуться к обеду. Я предложила приготовить его, но Лили Тонкинс, которая к тому времени принялась пылесосить, сообщила, что уже поставила в духовку кусок ягненка, поэтому я взяла блокнот для набросков и кусочек угля, прихватила из вазы с фруктами яблоко и отправилась гулять.

И теперь, в одиннадцать утра, я сидела на травянистом склоне над дамбой, а солнце сверкало на подернутых рябью водах залива, и свежий утренний воздух был полон криками чаек. Я сделала грубый