Без четверти шесть Оскар, Элфрида и Люси отправились на вечеринку к Кеннеди. Снегопад продолжался весь день, и к вечеру дороги так завалило, что ездить по ним стало опасно.

Ни Оскару, ни Элфриде не улыбалась перспектива забуксовать в сугробе, поэтому в гости решили идти пешком — подняться на холм по переулку. Закутанные, в шапках, в теплых ботинках, они один за другим приходили к Кэрри попрощаться. Она пожелала им хорошо провести время и попросила обо всем ей рассказать, когда вернутся.

— Думаю, рассказывать будет особенно нечего, — заметила Элфрида, — разве что кто-то из гостей напьется.

Последней пришла Люси. Какая она хорошенькая, подумала Кэрри, глаза блестят, на губах играет улыбка. В новой красной куртке, ботинках, пушистой шерстяной шапочке, с сумкой через плечо.

— Что у тебя там?

— Кроссовки и расческа. И плитка шоколада.

— Повеселись как следует.

— Спасибо, Кэрри… Не знаю только, когда вернусь.

— Неважно. Не имеет значения. Надеюсь, Рори тебя проводит. Если хочешь, можешь пригласить его зайти, выпить пива или чаю. Элфрида или Оскар составят вам компанию.

— Правда, можно? Хорошо, я подумаю.

— Договорились. Ну, ступай.

— Пока, Кэрри.

— До свидания, дружок. Приятного тебе вечера.

Они обнялись, Люси поцеловала Кэрри.

Наконец все ушли. Кэрри слышала, как за ними захлопнулась дверь. Она подождала минут пять — не вернутся ли, вдруг что-то забыли, — затем встала с постели, наполнила ванну, погрузилась в нее и долго- долго лежала. Потом надела джинсы, толстый свитер, причесалась, надушилась и сразу почувствовала себя намного лучше. Выздоровела, сказала она своему отражению в зеркале.

Спустившись вниз, она прошла на кухню, посмотреть, как там кеджери и Горацио. Все оказалось в полном порядке, хотя песик был вялым, явно давали себя знать вчерашние раны. В качестве компенсации за страдания кормили его по-королевски, но гулять выпускали не дальше чем на шаг от двери черного хода.

Кэрри наклонилась и погладила его по голове.

— Хочешь пойти наверх к камину? — спросила она, но Горацио только закрыл глаза и, пригревшись в своей корзине, выстланной шотландским пледом, снова погрузился в сон.

Кэрри нашла начатую бутылку сухого хереса, наполнила стакан и вернулась в гостиную. Шторы были задернуты, в камине ярко пылал огонь. Она подбросила еще полено и устроилась в кресле с утренней газетой в руках.

С улицы доносились тихие, приглушенные снегом звуки — шуршание автомобилей, шаги редких прохожих. Кэрри читала помещенный на видном месте очерк об одной известной, уже немолодой актрисе, которая снялась в популярном телесериале и неожиданно обнаружила, что купается в лучах славы. Кэрри дошла как раз до того места, где говорилось о Голливуде, когда у парадной двери раздался такой резкий звонок, что она вздрогнула.

Обычно на подобный звонок Горацио отвечал неистовым лаем. Но на этот раз он молчал — слишком хорошо помнил, как вчера поздоровался с ротвейлером.

— Проклятье, — пробормотала Кэрри.

Она опустила газету и подождала. Может, у кого-то сломался автомобиль и этот кто-то хочет воспользоваться телефоном. Или принесли рождественскую открытку. А может, трое малышей, выстроившись в ряд, затянут: «В далеком вертепе, в яслях…»

Если подождать, они, наверное, уйдут. Но тут звонок снова пронзительно заверещал. Ничего не поделаешь, придется идти. Кэрри недовольно отбросила газету, вскочила и побежала вниз, по пути включая лампы, так что холл залился ярким светом. Массивная дверь не была заперта на ключ, и Кэрри рывком распахнула ее, впустив волну холодного воздуха со снегом.

За порогом в полосе света, падающего от фонаря, стоял мужчина. Очень короткие темные волосы, теплое темно-синее пальто, поднятый воротник. В волосах и на пальто незнакомца сверкали снежинки.

Скользнув взглядом поверх его плеча, Кэрри заметила припаркованный у тротуара дорогой автомобиль. Нет, это не горе-водитель, не торговец и не исполнитель рождественских гимнов.

— Да? — сказала она.

— Прошу прощения, это Старая усадьба?

Голос приятный, знакомый акцент… скорее, интонации, чем акцент. Видимо, он американец.

— Да.

— Дом Хьюи Маклеллана?

Кэрри нахмурилась. Она никогда не слышала этого имени.

— Нет. Это дом Оскара Бланделла.

Теперь замялся он. Потом рукой в перчатке протянул Кэрри массивный ключ с привязанной к нему биркой, на которой крупными заглавными буквами несмываемыми чернилами было написано «Старая усадьба». Неуклюжий, как улика в допотопном детективном фильме. Но откуда он?

Разумеется, этому должно быть какое-то объяснение, но стоять на пороге слишком холодно. Кэрри отступила, шире распахнув дверь.

— Мне кажется, — сказала она, — вам лучше войти. Он постоял в нерешительности.

— Вы думаете?

— Конечно. Входите.

Он вошел, и она затворила дверь. Холод и непогода остались снаружи. Кэрри обернулась и посмотрела на незнакомца.

Ей показалось, что он немного смущен.

— Прошу прощения. Надеюсь, я не слишком вас потревожил?

— Ничуть. Не хотите ли снять пальто? Его можно повесить здесь, у радиатора, пусть немного подсохнет.