Так что я бездомная.

— Тогда где ты?

— В Патни. У друзей. Напротив тебя, через реку.

— Давно вернулась?

— Примерно неделю назад. У меня куча дел, не то я позвонила бы раньше.

— Неделю? У тебя каникулы? — недоверчиво спросила Доди.

— Нет, не каникулы. Я бросила работу. Решила, что с меня хватит.

— Я всегда считала, что тебе лучше вернуться сюда. Мы не видим тебя годами. Что же случилось?

— Ничего. Просто мне так захотелось.

— А ты найдешь другую работу?

— Должна найти. Послушай, ма, я хочу с тобой повидаться. Ты сегодня дома?

— Утром да. Вечером собираюсь играть в бридж с Лейлой Максвелл. У нее, бедняги, катаракта, она с трудом видит карты. Как отказать ей в такой малости.

— Тогда, может быть, увидимся за ланчем?

— Где, у меня?

— Если хочешь, пойдем куда-нибудь.

— Нет. Лучше я приготовлю суп, паштет или еще что-нибудь. Согласна?

— Конечно. Как Никола?

— Ох, это просто трагедия.

Сердце у Кэрри упало.

— Трагедия?

— По-моему, она сошла с ума. Расскажу тебе все при встрече. — Доди помолчала, потом добавила, будто эта блестящая мысль только что пришла ей в голову: — В самом деле, все получится как бы случайно. В смысле, твой приход. Никола вернется к ланчу, но, если ты придешь чуть раньше, мы успеем поболтать с глазу на глаз.

Лучше бы мне вообще не звонить, подумала Кэрри.

— А что Люси?

— Люси дома. Не пошла в школу, там у них меняют котел отопления. Она в своей комнате. Кажется, зубрит что-то к экзамену. Она нам не помешает.

— Хотелось бы и ее повидать.

— Повидаешь, повидаешь. Когда ты придешь?

— В половине двенадцатого, хорошо? Наверное, пойду пешком.

— Разве у тебя нет автомобиля?

— Есть, но прогулка мне не повредит.

— Погода отвратительная.

— Ничего страшного. Ну, до встречи, ма.

— Жду тебя, — сказала Доди и дала отбой.

Кэрри тоже положила трубку и минуту-другую на нее глядела, а потом вдруг обнаружила, что улыбается. Но не радостно, а скорее кисло, потому что ощутила холодность и отстраненность матери, чего и ждала, и боялась.

Собственно, так было всегда. Недостаток внимания, неприязнь — уже в раннем отрочестве Кэрри столкнулась с этим и научилась принимать. Она видела, как общаются друг с другом в чужих семьях, и понимала, что, не будь у нее отца, она бы выросла, так и не узнав, что значит любить и быть любимой.

Ей так и не удалось понять, почему Джеффри Саттон женился на Доди. Возможно, потому, что та была хорошенькой, кокетливой, обаятельной и, как любая юная девушка, умела прикинуться такой, какой каждый мужчина видел свою избранницу. То, что это был от начала до конца тонкий расчет, выяснилось слишком поздно. Доди видела в Джеффри не только привлекательного зрелого мужчину, но и гарантию обеспеченного будущего — у него была солидная работа, он служил брокером в Сити, делал успешную карьеру, и его сослуживцы принадлежали к тому самому социальному слою, в который стремилась попасть Доди.

Никола родилась первой; потом, пять лет спустя, появилась Кэрри. Сестры были такие разные, что казалось, каждая из них принадлежит только кому-то одному из родителей. Как если бы Доди родила Николу без участия Джеффри, а Джеффри сам каким-то чудесным образом произвел на свет Кэрри.

Он был ее отцом, другом, союзником… Он, супруг, связанный узами мезальянса. Именно он, Джеффри, водил дочерей в школу, пока их мать лежала в постели, прихлебывая китайский чай и почитывая романы. Кэрри помнит, как он приходил с работы, как поворачивался ключ в американском замке, как она бежала вниз по лестнице, чтобы встретить отца, ведь Доди еще не вернулась — она играла в бридж — и в кухне возилась только прислуга. Усталый, измученный после целого дня изнурительной работы, он швырял портфель, сбрасывал пальто, шел наверх и помогал Кэрри с уроками или слушал, как она играет этюды на фортепиано. Именно Джеффри вносил веселье в их жизнь, он всегда готов был устроить пикник, загородную прогулку, праздник. Не кто иной как Джеффри впервые повез Кэрри в Валь д'Изер кататься на лыжах, а ей только исполнилось десять. Они поселились на снятой в аренду вилле вместе с веселой компанией из двух других семей. Это были лучшие в жизни Кэрри каникулы. С тех пор она на всю жизнь полюбила лыжи. Никола не поехала с ними: она не увлекалась спортом и ей нравилось оставаться дома с Доди. Они вместе ходили по магазинам, покупали новые платья к рождественским вечеринкам, которые Никола не собиралась пропускать.

Наряды, мальчики, вечеринки будили у Николы страстный интерес, поэтому никто не удивился, что она рано вышла замуж. Ей едва исполнился двадцать один год. Молодого человека звали Майлс Уэсли. О таком муже для своей старшей дочери Доди могла только мечтать. У него была бабушка, леди Берфилд, и родители, владевшие завидной собственностью в Гэмпшире. Он учился в Хэрроу, а потом получил хорошую должность в «Херст и Филдмор», известном агентстве по продаже недвижимости с филиалами по всей стране. Майлс служил в главном офисе на Дейвис-стрит, набирался опыта в вопросах продажи огромных охотничьих угодий, тетеревиных болот и участков для рыбной ловли. Доди восхитительно проводила время, строя планы на свадьбу, которая должна была стать предметом зависти всех ее подруг и темой для разговоров на многие годы.

Кэрри отказалась быть подружкой невесты. Долговязая, худая, она вся отдавалась учебе, мечтала поступить в университет. Ее внешний вид приводил в отчаяние мать, которая питала отвращение к любимой одежде дочери — поношенным джинсам, тяжелым башмакам и мешковатым теннискам. Доди чуть не упала в обморок, когда Кэрри принесла из благотворительного магазина «Оксфам» немыслимо потертую кожаную куртку.

Когда в доме произнесли слова «подружка невесты», Кэрри высказалась очень решительно.

— Нет, — заявила она.

Разразился скандал.

— Как можно быть такой эгоисткой? — возмущалась Доди.

— Очень просто.

— У тебя одна-единственная сестра, подумай о ней.

— Послушай, мама, я бы не согласилась на это даже ради самой королевы. Во мне пять футов девять дюймов, я не гожусь в подружки невесты. Представь, как я иду по проходу в церкви. На что я буду похожа в розовой тафте? Просто бред.

— Никакой тафты не будет, и тебе это хорошо известно. Мы с Николой выбрали темно-розовый шифон.

— Тем хуже.

— Ты ни о ком не думаешь, только о себе.

— Напротив. Никола не станет противиться. У нее куча хорошеньких подружек, пусть осчастливит одну из них. И вообще, — Кэрри зевнула, — не понимаю, что за бред венчаться в церкви. — Ей иногда нравилось выводить мать из себя. — Почему нельзя пойти в ближайшее бюро регистрации? Подумай, какая экономия. Хотя я тебя понимаю: ведь тогда не будет ни свадебных подарков, ни чеков на кругленькую сумму.

— Как ты можешь!