— Если честно, то да.

— Я спросил его об этом. Но оказывается, он задумал перебросить меня на фабрику в Бакли задолго до того, как узнал о Деборе.

— Ну конечно. Глупый вопрос. Сэр Дэвид Суинфилд недалеко бы ушел, имей он мягкое сердце. Когда же ты едешь?

— Чем раньше я там окажусь, тем будет лучше. Но предстоит еще кое-что утрясти, прежде чем я туда отправлюсь. Завтра утром встречаюсь с банкирами. Надо составить заново сроки инвестиций и прочее.

— А где ты там будешь жить? Ты, кажется, сказал, что сыновья Мактаггерта продали все дома?

— Да, верно, но это неважно. Наверное, остановлюсь в гостинице или сниму дом. А может, познакомлюсь с черноволосой девицей и поселюсь с ней в хижине под камышовой крышей.

Нил рассмеялся.

— Ну ты даешь! — Он взглянул на часы, устроился в кресле поудобнее и широко зевнул. — Что ж, желаю тебе удачи, старик.

В этот момент раздался звонок.

— О черт, — сказал Нил, поставил стакан и встал. — Это явился старый зануда.

Больше он ничего не успел прибавить, потому что открылась кухонная дверь и в холле раздались быстрые шаги Джэни, а затем — ее голос:

— Здравствуйте, как поживаете? Чудесно снова встретиться. — В голосе ее звучала неподдельная радость, и Сэм уже не в первый раз подумал, какая она добрая. — Проходите.

Затем что-то неразборчивое произнес мужской голос.

— О, конфеты! Спасибо. Надо будет спрятать от детей подальше. Вы на метро или удалось поймать такси? Давайте мне ваше пальто, я повешу. Нил там, в гостиной.

Джэни распахнула дверь, и Нил пошел приветствовать гостя.

Сэм тоже поднялся на ноги.

— Нил! Рад вас видеть. Давненько мы не встречались. Спасибо, что пригласили меня.

— Да что вы, что вы…

— Ты посмотри, что он принес мне! — вмешалась Джэни, показывая мужу небольшую коробку конфет. Она переоделась в черные бархатные брюки и белую шелковую блузу, но фартук в красно-белую полоску еще не сняла. — Мятная помадка в шоколаде — это так вкусно!

— Пустяки, — отмахнулся гость. — Пытаюсь вспомнить, сколько лет мы не виделись. Когда это было? За ланчем с твоими родителями, Джэни. Да, очень-очень давно.

Повернувшись спиной к камину, Сэм внимательно разглядывал гостя. Перед ним стоял солидный мужчина за шестьдесят с повадками молодого повесы. Возможно, когда-то он был недурен собой и чем-то даже смахивал на Дэвида Найвена,[10] но сейчас черты лица его расплылись, щеки покрылись сеткой красных прожилок, а выхоленные усики и пальцы пожелтели от табака. Волосы у гостя были седые, редеющие, но длинные, ниспадающие на воротник. Выцветшие бледно-голубые глаза блестели, а сильно загоревшее лицо и руки были усыпаны веснушками. Он был в брюках из серой шерстяной фланели, коричневых замшевых туфлях, синем блейзере с медными пуговицами и рубашке в бело-голубую полоску. Под высоким жестким воротником завязан шелковый галстук буйной красно-желто- зеленой расцветки, браслет от часов золотой, запонки в манжетах рубашки тоже. Он явно старался принарядиться и слегка злоупотребил одеколоном «О Соваж».

— Да, целую вечность, — подтвердила Джэни, — лет семь. Наверное, родители тогда еще жили в Уилтшире. А теперь я должна вас познакомить. Это Сэм, а это Хьюи Маклеллан.

— Как поживаете?

— Приятно познакомиться.

И они обменялись рукопожатием.

— Сэм и Нил дружат еще со школы.

— Старый друг лучше новых двух. Господи, какое ужасное в Лондоне движение. Никогда еще не было таких пробок. Пятнадцать минут ждал такси.

— А где вы остановились?

— Да в своем клубе, конечно, но он теперь далеко не тот, что прежде. Первоклассный швейцар, но в остальном… Мог бы вполне сэкономить.

— Разрешите предложить вам стаканчик, Хьюи.

Хьюи просветлел лицом.

— Хорошее предложение. — Он оглядел столик с бутылками и стаканами. — Джин с тоником, если можно. И, — он похлопал себя по карманам, — вы не против, если я закурю, а, Джэни?

— Нет, нет, конечно. Где-то здесь была пепельница.

Она поискала ее взглядом, нашла, вытряхнула оттуда обрывки бумаги и поставила на столик возле дивана.

— Черт побери, ну и времена наступили. Никто не курит. В Нью-Йорке кошмар что творится. Только щелкнешь зажигалкой, подходит какой-нибудь тип и стреляет в тебя. Насмерть.

Хьюи вынул из кармана блейзера серебряный портсигар, вытащил сигарету, щелкнул золотой зажигалкой и выпустил изо рта облачко дыма, после чего сразу расслабился и потянулся к Нилу за стаканом джина с тоником.

— Да благословит тебя Бог, мой мальчик.

— А ты не хочешь выпить, Джэни?

— Мой стакан вина на кухне. Кстати, Нил, открой нам бутылочку к обеду.

— Конечно. Извините. Мне нужно было об этом пораньше позаботиться. Простите меня, Хьюи, я отлучусь на минуту. Располагайтесь поудобнее, а Сэм составит вам компанию.

Хозяева вышли и закрыли за собой дверь, а Хьюи с комфортом уселся в уголок дивана, так, чтобы стакан и пепельница были под рукой, и откинулся на мягкие подушки.

— Очаровательный у них дом. Я еще не бывал здесь. В последний мой приезд они жили в Фулэме. Я знаю Джэни с детства. Ее родители — мои старые друзья.

— Она рассказывала. Вы, очевидно, сейчас с Барбадоса?

— Да. У меня дом в Спайтс-тауне. Время от времени наезжаю в Лондон тряхнуть стариной, посоветоваться с биржевым маклером, подстричься у своего парикмахера и побывать у портного. Печально, что друзья мало-помалу уходят. Каждый раз узнаю, что какой-нибудь старый греховодник откинул копыта. Да, печально. Но все мы стареем, такова жизнь.

Он погасил сигарету, сделал большой глоток и нацелился оценивающим взглядом в Сэма.

— А вы приехали в отпуск, на праздники?

— Можно и так сказать, но всего на несколько дней.

— Чем занимаетесь?

— Продаю шерстяные ткани. — Сэму не хотелось рассказывать о себе, и он спросил: — А вы давно живете на Барбадосе?

— Лет тридцать. Из них пятнадцать владел клубом на побережье, но завязал, чтобы окончательно не спиться. А до этого жил в Шотландии, там у меня был большой дом. Его всучил мне отец, чтобы не платить налоги на наследство.

Сэм заинтересовался:

— А что это за дом?

— О, большущая усадьба. Фермы, земельные угодья и все такое прочее. Викторианский громоздкий дом. Там и поохотиться есть где, и хорошая рыбалка.

— И вы жили в усадьбе постоянно?

— Пытался, старина, но зимы на той широте нешуточные. Чтобы оценить по достоинству жизнь в такой глуши, нужно быть немного отсталым человеком и любить прошлое. Все это подходило для наших бабушек и дедушек с большим штатом слуг, кухарками и домоправительницами, работающими от зари до зари за невероятно низкое жалованье. А когда я туда переехал, то, чтобы просто обогреть дом, надо было потрудиться. Не говоря уже о том, — он вздернул бровь и хитро улыбнулся, — не говоря о том, что мы там не скучали. Моя первая жена обожала принимать гостей. Еды в Корридэйле готовили — на целую армию хватило бы, а напитков — на армию алкоголиков. Незабвенные денечки.