Глубокоуважаемый Евгений Павлович!

        Друзья показали мне (к сожалению, с запозданием) майский номер журнала «Театр», где Вы в письме к сыну говорите о «Крысолове» Невила Шюта[144]. Никакими словами не передать, как я Вам благодарна и тронута. Волнение читателя до слез над книгой, желание большого артиста воплотить на экране образ ее героя – не представляю награды выше.

        «Крысолов» – очень дорогая мне работа, самый первый мой перевод: в дни войны, весной 43- го, я на этой книге училась английскому, вовсе еще не думая стать переводчиком. Книга тогда меня потрясла. А потом случилось так, что почти сорок лет рукопись лежала в ящике. Только летом 82-го в Переделкине я ее пересмотрела и поправила, показывала товарищам, и через год ее напечатал «Урал».

        К сожалению, с тех пор мой странник приюта не находил, отдельная книга выйдет разве что года через полтора-два в «Молодой гвардии». В мои 75 этого надо еще дождаться... Но у меня есть переплетенные вместе страницы «Урала» (кстати, исправленные: в журнале были огрехи и опечатки). Если журнала у Вас нет и такая самодельная книжка доставит Вам хоть малую толику удовольствия, я с радостью Вам ее пришлю.

        А какое было бы счастье, если бы по этой доброй и мудрой книге в самом деле сняли фильм! Уж наверно он нашел бы душевный отклик и у детей и у взрослых.

        Еще раз великое Вам спасибо!

        С уважением –

10/VII-87. 

        Дорогой Валентин Петрович!

        На днях мне дали 3-й номер «Урала» – на один день. Скажу честно, издательская перестройка заставляет меня в мои 77 работать по 10 часов в сутки безо всяких выходных (к новым переводам прибавляются подготовка к печати и корректуры таких, что ждали своей очереди многие годы и даже десятки лет), не успеваю читать самое необходимое, лежат горы «Огоньков», «новых миров» и пр. Но этот Ваш 3-й номер прочла почти насквозь, даже конец «Дела Тулаева»[146], не видя начала!

        Все значительно, все интересно. /.../ Потрясающие записки Чусовитиной. Одна мелочь тут огорчила, хотя очень понимаю, что память могла изменить старой, столько пережившей женщине: Елена Владимировна Бонч-Бруевич пострадала не как «жена военного», она была женой печально знаменитого РАППовского вождя Леопольда Авербаха, который немало дров наломал в литературе и немало зла натворил, а потом и сам сгинул. К счастью, знаю, она выжила и вернулась тогда.

        Я все равно Вам о своих впечатлениях написала бы, но нынче прибавился еще повод. Хотя портфель журнала наверняка полон, в том числе и сходными материалами, возможно, вас заинтересует следующее.

        Коротким, очень убедительным письмом академик Раушенбах и хорошо Вам, конечно, известный Марк Галлай рекомендуют рукопись уже покойного Александра Борина. Это был разносторонне одаренный человек, крупный авиаконструктор, работал в ЦАГИ, при Антонове, над знаменитыми АНТ. Работал в «шарашке» (знакомо по Солженицыну!). Арестован был с группой молодежи буквально ни за что (писали и читали хорошие стихи!). Высшую меру ему и части его друзей (не всем) заменили по известной 58-й со многими подпунктами на 10 лет.

        Рукопись еще ищет издателя, рано или поздно, я уверена, будет издана полностью: написано очень сильно, люди – живые, судьбы и события не просто запоминаются – врезаются в душу. Литературный дар Борина отмечают Раушенбах и Галлай, кое-что в этом, поверьте, понимаю и я. /.../ Рукопись была в руках у моей дочери, сейчас – у вдовы автора. Если Вам станет любопытно, можно будет с нею связаться. Пожалуйста, напишите мне.[147] /.../

        Будьте здоровы, всего Вам доброго! Привет и наилучшие пожелания Валерию Эльбрусовичу[148].

12/V-89. 

        Дорогой Сидер Петрович!

        Получила Вашу октябрьскую открытку. Очень мне интересно, что Вы переводите знаменитую «Матушку Гусыню» (Mother Goose) и лимерики! Это и само по себе увлекательная задача, а у меня еще и дополнительный интерес. Кажется, я Вам писала, что должны выйти в близкое время два романа Невила Шюта в моем пер. – «Крысолов» и «На берегу». Во втором есть эпизод: своенравная и чуть захмелевшая девица говорит, что ее спутник (кстати, вполне добропорядочный) ее «изводил, дразнил... ну, как Альберт льва: тыкал палкой в ухо»[150]. Кто-то из специалистов по английской литературе меня уверял, что есть такой лимерик. Сама я подозревала, что это по крайней мере из детских стишков. Но нигде не нашла ничего похожего. А дело происходит в Австралии, там может не быть «своих» лимериков, но там ведь много прижилось ирландцев, они могли с собой завезти. Смеха ради я даже сама сочинила нечто подходящее:

        Редактор мой пришел в восторг – но ведь не могу я даже в сноске ссылаться на собственное изобретение! А по тексту надо хоть как-то оправдать слова моей героини – если не сноской, так в тексте: это, мол, как в детском стишке... Вот я и хочу Вас попросить, если Вам попадалось что-то в этом роде, пожалуйста, напишите! И английский текст тоже! Вдруг я успею еще вставить что-то в корректуре? Книжку собирались выпустить в конце этого года, но она явно задерживается. А я, признаться, жду ее с нетерпением, это одна из любимых моих работ.[151] И вообще в нашем с Вами солидном возрасте и в сложное наше время я больше прежнего убеждаюсь: самая верная опора, самое верное лекарство – любимая работа. Тем и держусь.

        Желаю и Вам здоровья, бодрости духа и успеха в литературных и переводческих Ваших трудах.

27/XI-90.