— Капитан, прошу прощения, что побеспокоил, — извиняется Ургант.

— Что у нас тут?

— Мужчина совершал пробежку и обнаружил в лесу труп. Парень полуодет, весь в крови.

Я иду по заметному следу за Ургантом.

— Кто, черт возьми, бегает ночью среди зимы?

Труп почти раздет и уже закоченел. Штаны приспущены до лодыжек. Я перебрасываюсь парой слов с остальными полицейскими, чтобы узнать, какие еще улики обнаружены. Улик с гулькин нос. Нет никаких следов ссоры, если не считать окровавленных конечностей погибшего. Видны следы ног, идентичные следам жертвы (судя по оставшейся кроссовке), вторые явно принадлежат бегуну (алиби которого исключает его из списка подозреваемых) — значит, преступник либо замел свои следы, либо передвигался по воздуху. Я наклоняюсь и внимательно осматриваю расчесы и ссадины на левой ладони жертвы, когда приезжает начальник полиции.

— Господи Иисусе! — восклицает он. — Убийство или самоубийство?

Я не знаю. Если это убийство, где следы борьбы? Где раны на руках, если он защищался? Такое впечатление, что кожу не чесали, а пытались содрать, и нет никаких травм на предплечьях. Если это самоубийство, почему парень лежит в трусах и как он умер? На костяшках пальцев и на коленях кровь, но нет крови на запястьях. Правда в том, что в Таунсенде, штате Вермонт, мы редко сталкиваемся с подобным, так что быстрый вердикт вынести нелегко.

— Пока не знаю, — уклончиво говорю я. — Хотя похоже на изнасилование.

Внезапно из леса выходит подросток.

— На самом деле, — говорит он, — вы оба ошибаетесь.

— Кто ты, черт побери, такой? — восклицает начальник полиции, а двое патрульных делают шаг в сторону парня.

— Опять ты! — говорит Ургант. — Он неожиданно объявился на месте ограбления с месяц назад. Фанат криминалистики, любит места совершения преступлений. Проваливай отсюда, парень! Тебе здесь делать нечего.

— Постой, — говорю я, припоминая этого подростка на месте ограбления. Сейчас я готов держать пари, что парень может оказаться преступником, и не хочу, чтобы он дал деру.

— Все очень просто, — продолжает подросток, не сводя глаз с тела. — В двадцать шестой серии второго сезона «Блюстителей порядка» полиции пришлось забраться в Аппалачи, на гору Вашингтон, чтобы расследовать дело о найденном на вершине обнаженном теле. Никто не мог понять, что голый человек делал на горе, но дело оказалось в гипотермии — переохлаждении. То же случилось и с этим мужчиной. Он потерял ориентацию и упал. Когда температура внутри тела поднялась, он принялся сбрасывать одежду, потому что ему было жарко… но в действительности именно поэтому замерз до смерти. — Мальчишка усмехнулся. — Не могу поверить, что вы, ребята, не знали об этом.

Начальник полиции прищурился.

— Как тебя зовут?

— Джейкоб.

Ургант нахмурился.

— Люди, умирающие от переохлаждения, обычно не заливают все кровью…

— Ургант! — прикрикнул начальник полиции.

— А он и не заливал все кровью, — ответил Джейкоб. — Тогда бы на снегу были брызги, а тут он только измазан. Посмотрите на раны. У него ссадины на костяшках пальцев, коленях и нижней части ладони. Он упал и стал чесаться. Кровь на снегу оттого, что он ползал, пока не потерял сознание.

Я внимательно взглянул на Джейкоба. Главный недостаток его теории, конечно, один: с чего бы у человека пошла кровь, если бы он просто валялся в снегу? В противном случае в штате Вермонт сотни учеников младшей школы истекли бы кровью на зимних каникулах.

Есть в этом парне что-то… ну… нездоровое. Голос у него слишком ровный и высокий, он не смотрит в глаза. Раскачивается на носочках, но, по-моему, даже не замечает этого.

В том месте, где стоит мальчишка, снег растаял, обнажив заросли колючего кустарника. Я поддел носком сапога землю под ногами и покачал головой. Этому пьяному бедолаге просто не повезло: он упал на кусты ежевики.

Не успеваю я и рта раскрыть, как приезжают местные судмедэксперты. Уэйн Насбаум окончил цирковой колледж, прежде чем получил степень по медицине. Хотя лично я за пятнадцать лет работы никогда не видел, чтобы этот парень улыбался.

— Всем привет! — поздоровался он, входя в круг света прожекторов. — Слышал, у вас загадочное убийство.

— Как думаете, смерть могла наступить от переохлаждения? — спрашиваю я.

Он размышляет над вопросом, осторожно поворачивая жертву и осматривая затылок.

— Я лично никогда с подобным не сталкивался… но читал об этом. Переохлаждение подходит по всем признакам. — Уэйн смотрит на меня. — Отличная работа! Не стоило отрывать меня от хоккея, когда «Брюинс» назначили дополнительное время, — смерть-то наступила в результате естественных причин.

Я бросаю взгляд на место, где еще мгновение назад стоял Джейкоб, но мальчик уже исчез.

Я изо всех сил кручу педали по пути домой. Не могу дождаться, чтобы переписать свои заметки с места происшествия в чистую тетрадь. Планирую сделать наброски цветными карандашами, нарисовать масштабированные карты. Незаметно через гараж проскальзываю в дом и уже снимаю кроссовки, как слышу, что дверь позади меня открывается.

Я тут же замираю.

Это Тео.

А если он спросит, чем я занимаюсь?

Я никогда не был силен врать. Если он спросит, я буду вынужден рассказать о приемнике, трупе и гипотермии. И я тут же начинаю злиться, потому что хочу приберечь эти знания исключительно для себя, а не делиться ими с кем-то еще. Засовываю тетрадь сзади за пояс штанов, натягиваю свитер и сцепляю руки, чтобы прикрыть тетрадь.

— Что, теперь будешь за мною шпионить? — говорит Тео, сбрасывая сапоги. — Может, лучше займешься своими делами?

Он уже на середине лестницы, когда я поднимаю глаза и вижу, какие красные у него щеки, какие взъерошенные волосы. Интересно, где он был? Знает ли мама? Потом эта мысль ушла, уступив место виду голой кожи мертвеца, голубоватой в свете прожекторов, и грязно-розовому снегу вокруг тела. Необходимо все запомнить для следующего раза, когда я стану инсценировать место преступления. Можно будет растворить пищевой краситель в воде и разбрызгать его на улице по снегу. А на костяшках пальцев и коленях нарисовать маркером ссадины. Хотя мне не очень хочется лежать на снегу в одних трусах, я пойду на такую жертву ради постановки, которая крайне озадачит маму.

Я продолжаю напевать под нос, когда вхожу в свою комнату. Снимаю одежду, надеваю пижаму. Сажусь за стол, аккуратно вырезаю страничку из старой исписанной тетради, чтобы не слышать шуршание, когда комкают или рвут бумагу. Достаю новый блокнот на спирали и начинаю описывать место происшествия.

Время цифр. По шкале от единицы до десяти сегодняшний день выдался на «одиннадцать».