тайное наслаждение.
Я влюбилась в своего лучшего друга, но знаю, что мы никогда не будем вместе… Как мне его разлюбить?
Мой сожитель просто ушел, бросив меня одну с четырехмесячным ребенком. Помогите!
Бывает ли депрессия у четырнадцатилетних подростков?
Больше всего мне в этой рубрике нравятся две вещи: письма постоянно напоминают мне, что у других жизнь еще хуже и что на этой планете есть, по крайней мере, один человек, который знает ответы на все вопросы. Тетушка Эм всегда дает самый практичный совет, ведь разгадка великих тайн бытия заключается в том, чтобы решительно отбросить эмоции и оперировать только фактами.
Ей, наверное, лет восемьдесят, она живет со стаей котов, но я считаю, что из тетушки Эм вышел бы отличный полицейский.
Последнее письмо застигает меня врасплох.
Я замужем за отличным парнем, но не могу забыть своего бывшего мужа. Неужели я совершила ошибку? Рассказать ему о своих чувствах?
Мои глаза раскрываются от удивления, я не могу отвести взгляда от подписи. Автор письма живет не в Страффорде, в отличие от Ханны, а в Стоу. «Возьми себя в руки, Рич», — говорю я себе.
Тянусь за бутылочкой пивка и уже собираюсь сделать первый неописуемый глоток, когда звонит мой сотовый.
— Метсон, — беру я трубку.
— Капитан? Прошу прощения за беспокойство в выходной…
Звонит Джоуи Ургант, молодой патрульный. Знаю, что это мне лишь кажется, но новички с каждым годом все молодеют; а этот наверняка еще не вырос из пеленок. Вне всякого сомнения, он звонит, чтобы спросить, где в участке лежат салфетки, либо еще какую-нибудь глупость. Новички знают: лучше не беспокоить начальство, а я — заместитель начальника.
— …нам только что сообщили об обнаружении трупа. Я решил, что вы захотите быть в курсе.
Сон как рукой сняло. Я понимаю: лучше не задавать ему вопросы, есть ли следы насилия или речь идет о самоубийстве. Лучше самому выяснить.
— Где?
Он называет мне адрес — на автостраде, неподалеку от участка заповедника. Популярное место среди любителей лыжных гонок в это время года.
— Еду, — отрывисто говорю я и вешаю трубку.
Бросаю последний жадный взгляд на непочатую бутылку пива и выливаю его в раковину. Потом хватаю из прихожей Сашино пальто и пытаюсь найти дочкины сапоги. Их нигде не видно, нет сапог и в спальне. Я присаживаюсь на краешек кровати и нежно бужу дочь.
— Малышка, проснись, — шепчу я. — Папе нужно на работу.
Она удивленно смотрит на меня.
— Среди ночи?
Честно говоря, сейчас только половина десятого, но время относительно, когда тебе всего семь лет.
— Знаю. Я отвезу тебя к миссис Уитбери.
Наверняка у миссис Уитбери есть имя, но я его не знаю. Она живет на противоположной стороне улицы. Это вдова полицейского, который прослужил тридцать пять лет, поэтому понимает, когда случается непредвиденное. Она сидела с Сашей, еще когда мы жили с Ханной, сидит с дочерью и сейчас, когда Саша у меня, а мне вдруг нужно отлучиться на работу.
— От миссис Уитбери воняет, как от грязных носков.
Так на самом деле и есть.
— Брось, Саша. Поторапливайся. — Дочь садится, зевает, а я натягиваю на нее пальто, завязываю на голове шерстяную шапочку. — Где твои сапоги?
— Не знаю.
— Внизу их нет. Поищи ты, а то у меня не выходит.
Она хмыкает.
— Класс! Кто из нас детектив?
— Спасибо за доверие. — Я беру дочь на руки. — Поедешь в тапочках. Я донесу тебя до машины.
Я пристегиваю ее в детском автомобильном кресле, хотя нам нужно проехать всего двадцать метров, и тут вижу сапоги — они лежат на коврике у заднего сиденья. Должно быть, она сбросила их, когда мы возвращались из Хэновера, а я не заметил, потому что заносил ее в дом на руках.
Если бы все тайны так легко раскрывались…
Миссис Уитбери открывает дверь, как будто только нас и ждет.
— Мне так неловко вас беспокоить… — начинаю я, но она отмахивается.
— Никакого беспокойства, — уверяет она. — Я совсем не против компании. Саша, я забыла, ты любишь шоколадное мороженое или песочное печенье?
Я ставлю Сашу на порог.
— Спасибо, — говорю одними губами и поворачиваюсь, чтобы уйти, в уме уже прикидывая, как бы побыстрее добраться до места преступления.
— Папочка!
Поворачиваюсь и вижу Сашу с распростертыми объятиями.
Еще долго после развода дочь не любила, когда ее оставляли. Мы придумали ритуал, который, кстати сказать, превратился в некий заговор на удачу.
— Целуемся, обнимаемся, давай «пять», — говорю я, опускаясь на колени и сопровождая слова действиями. Потом мы прижимаем наши большие пальцы друг к другу. — «Пакетик орешков».
Саша прижимается лбом к моему лбу.
— Не волнуйся, — говорим в унисон.
Она машет мне рукой, и миссис Уитбери закрывает дверь.
Я прикрепляю на крышу автомобиля полицейскую мигалку и мчусь по дороге, километров на сорок превышая допустимую скорость, потом соображаю, что с мертвецом ничего не сделается, если я на пять минут опоздаю, а вся дорога покрыта во тьме льдом.
И тут меня осенило.
Я не выключил брандспойт, и к моему возвращению в Сашин каток превратится вся лужайка за домом.
«Дорогая тетушка Эм…» — думаю я.
Мне придется повторно заложить дом, чтобы оплатить счета за воду. Что мне делать?
Попавший в Беду из Таунсенда
Дорогой Попавший в Беду!
Нужно меньше пить.
Я продолжаю улыбаться, когда останавливаюсь перед натянутой полицейской лентой — это ограждено место преступления. Ургант подходит ко мне, когда я осматриваю брошенный «понтиак». Я смахиваю снег со стекла и, подсвечивая фонариком, заглядываю внутрь. На заднем сиденье полно пустых бутылок из-под джина.
