— Я не хочу, чтобы они плавали вокруг меня.

— А у тебя нет выбора. Они тут раньше поселились. — Он опускает руки в воду. — В детстве, мальчишками, мы носили головастиков домой в ведре. Пробовали кормить их салатом, но они всегда погибали.

— Я не люблю лягушек, — признаюсь я.

— Только червей?

— Только червей, — улыбаюсь я.

— Лягушки удивительные создания, — говорит Сэм, беря меня за руку. — Умеют дышать и воздухом, и под водой. Ученые говорят, что лягушки — недостающее звено в эволюции. Утверждают, что люди произошли из океана, а лягушки — переходная стадия между водой и сушей.

— Откуда ты все знаешь?

Сэм пожимает плечами.

— Отовсюду понемногу. Я много читаю.

Вдалеке я слышу крик дочери. Я поворачиваю голову и вижу плавучий пирс, на который ее пытается втащить Хадли. Сэм какое-то время наблюдает за ними, потом поворачивается ко мне.

— Должно быть, восхитительно быть матерью.

Я улыбаюсь.

— Еще бы! Открываешь в себе первобытные животные инстинкты. Держу пари, что смогу отличить крик Ребекки от криков остальных детей.

Я вижу, как Ребекка грациозно подтягивается и на животе вползает на пирс.

Сэм отпускает мою руку и кивает на воду. Я обнаруживаю, что стою в воде по бедра. Я даже не заметила, как мы зашли сюда. Я подпрыгиваю, но мы слишком далеко от берега, и мне просто некуда деваться.

— Это дешевый, грязный трюк! — негодую я.

Сэм усмехается.

— Может быть, но он сработал.

Я чувствую, как он смотрит словно сквозь меня, поэтому, не поднимая глаз, отворачиваюсь.

— Пойду дальше заниматься полотенцами, а ты купайся.

Расстелить шесть полотенец много времени не занимает, поэтому я сажусь на краешек одного из них и наблюдаю, как остальные резвятся в пруду. Ребекка разбегается на мелководье и прыгает на Хадли, а он поднимает ее в воздух и пытается удержать, но в итоге оба падают в воду. Джоли лениво плавает на спине, это его любимый стиль, и выпускает сквозь зубы фонтанчики воды. А Сэм рисуется: пробегает по одному из деревянных пирсов, взмывает вверх, сложив свое крепкое загорелое тело в двойном кульбите, и ныряет. «Прямо как ребенок», — думаю я и вспоминаю, что он еще совсем молод.

Он взбирается на пирс и отвешивает поклон. Все отдыхающие, даже спасатель, ему аплодируют. Сэм снова ныряет и переплывает пруд под водой. Потом подходит и стряхивает на меня воду с волос. Так приятно быть мокрой.

— Без тебя скучно. Идем купаться, Джейн.

Я рассказываю ему историю о Джоли, о том, как он чуть не утонул, — с тех пор я не купаюсь. Временами, когда становится очень жарко, я окунаюсь в бассейн или брожу по колено в воде в океане. Но после случая с Джоли я никогда — просто не могу! — не ныряю. Боюсь последствий.

Сэм встает и складывает руки рупором.

— Эй, Джоли! — кричит он. — Тебе известно, что из-за тебя сестра не плавает?

Ребекка с Хадли загорают на пирсе. Я удивляюсь: как им может быть удобно на твердом дереве, без полотенец и футболок под головами? Обзор мне частично закрывают ноги Сэма, но когда он садится обсохнуть, я отлично вижу свою дочь. Она такая худенькая, что видны ребра под красным купальником. Ноги ее чуть раскинуты, а лежащая на пирсе рука нежно накрывает руку Хадли.

— Сэм, — киваю я на этих двоих, — не происходит ли чего-то такого, о чем я должна знать?

— Нет. Ребекка еще ребенок. А Хадли не дурак. Посмотри на них — они крепко спят. Они наверняка не осознают, что делают.

Я могла бы поклясться, что видела, как приоткрылись глаза Ребекки — блестящие и зеленые, но, может быть, я ошибаюсь.

Я забываю об этом и сижу на пляже, мысленно плавая с Сэмом. Он просит, чтобы я называла стиль, а он его демонстрирует. На середине дистанции я меняю стиль, и он переключается. Когда ему кажется, что дело плевое, я называю баттерфляй. Наблюдаю, как его руки рассекают воду, как появляется торс, а рот округляется и ловит воздух.

Перекусив, Сэм снова идет нырять, и я думаю, что он забыл обо мне. Но, окунувшись, он возвращается на пляж.

— Ты мне обещала, — напоминает он. — Сказала: после обеда.

— Ох, Сэм, ты же не станешь тянуть меня насильно?

— Ты мне доверяешь?

— И что с того? — Я начинаю вырываться.

— Доверяешь?

Я заставляю себя посмотреть ему в глаза. С ним я могла бы пройтись по углям, могла бы сплясать на костре!

— Да, — выдыхаю я.

— Отлично!

Сэм подхватывает меня на руки, как будто собирается перенести через порог.

Я настолько ошеломлена, почувствовав прикосновение его кожи к своему телу, что не обращаю внимания, куда он направляется. До сих пор соприкасались лишь наши руки, но сейчас я чувствую его грудь, шею, пальцы. За исключением Оливера, я еще никогда не была так близко к мужчине. Сэм решительно входит в воду. Кажется, я теряю голову. Нужно бежать от него.

— Сэм! — умоляю я. — Сэм, я не могу!

Я начинаю паниковать: сейчас я утону! Я обязательно умру. В объятиях другого мужчины.

Сэм резко останавливается. Я на мгновение забываю, где мы и что здесь делаем.

— Ты плавать умеешь?

— Да, — признаюсь я, готовая все объяснить.

Да, но… О ноги Сэма плещется вода.

— Нет! — кричу я.

Но он не останавливается, только крепче прижимает меня к себе. Вода уже касается пальцев на ногах. Я перестаю вырываться, когда брызги начинают лететь в лицо.

В эти несколько мгновений я вижу своего брата, который, попав в подводное течение, молотит руками по воде у Плам-Айленда.

— Не поступай так со мной, — шепчу я.

Словно издалека я слышу, как Сэм говорит, чтобы я не волновалась. Обещает вернуться на пляж, если я захочу. Уверяет, что не отпустит меня. Я ощущаю вокруг тяжелую, давящую толщу воды. В последнее мгновение я слышу голос Сэма.

— Я буду рядом, — уверяет Сэм. — Ничего не случится. Я не позволю.

Он наполняет своим обещанием мои легкие, и я ухожу под воду.