географический центр, и, не считая скоростной магистрали за нашими спинами, вокруг, насколько я вижу, бескрайние поля.

— Наверное, придется подождать, пока мы снова наткнемся на цивилизацию и сможем пойти в магазин, — говорит Ребекка.

— Нет, в том-то и соль, что сегодня мы весь день посвятим тому, чтобы найти приличный магазин и купить одежду. Одному Богу известно, как она нам нужна.

Старая рубашка Оливера, которую я не снимаю, покрыта масляными пятнами и пятнами от еды. Мое белье тоже невероятно грязное. Ребекка выглядит не лучше. Бедная девочка даже не взяла с собой приличный бюстгальтер.

— И каково оно — ощущать себя пятнадцатилетней? — спрашиваю я.

— Почти ничем не отличается от ощущений четырнадцатилетней.

Ребекка запрыгивает на свое место: она уже довела свое мастерство до уровня искусства. А я… я продолжаю перелезать через дверцу, и обычно моя нога застревает в ручке.

— Ладно, — соглашается Ребекка и усаживается, свесив ноги через пассажирскую дверцу. — Куда поедем?

В Таунер, как мне кажется. Туда направил нас Джоли, хотя, как я уже знала по опыту, в Северной Дакоте даже заправка и пара деревянных лачуг может назваться городком.

Ребекка велит мне ехать прямо по грязной дороге. Пару километров мы проезжаем, не замечая вокруг ни единого признака жизни, не говоря уже о торговле. Наконец нам на глаза попадается полуразвалившийся сарай, перекошенный на правую сторону. На сарае шестиугольник, два попугая-неразлучника, окрашенные в основные цвета радуги.

— «У Элоиз», — читает Ребекка.

— Это не может быть магазином. Это даже домом назвать нельзя.

У сарая стоит несколько машин, настолько старых, что у меня возникает ощущение, будто я попала в декорации к фильму пятидесятых годов. Ради интереса я останавливаюсь и выбираюсь из машины.

Распахнутые двери сарая подпирают длинные шесты с горящими свечами с ароматом лимонной травы. Внутри ряды бочек с откидными крышками. Все подписаны: «МУКА», «САХАР», «КОРИЧНЕВЫЙ САХАР», «СОЛЬ», «РИС». Когда переступаешь порог, в нос ударяет запах, как будто где-то горит патока. В одном углу сарая за загородкой огромная свиноматка, лежащая на боку (скорее всего, завалившаяся от собственного веса), и десять пятнистых поросят, которые пытаются занять более выгодное положение у ее сосков. Рядом со свинарником — длинная струганая доска, лежащая на самодельных козлах, а на ней серебристый кассовый аппарат, в котором кнопки утоплены в окошках «50 центов», «1 доллар», «Без сдачи».

— Я слушаю вас, — обращается к нам женщина.

До этого момента она стояла, наклонившись к свиньям, поэтому ни Ребекка, ни я ее не заметили. Ребекка уже изучает самые дальние уголки сарая, поэтому отвечать приходится мне.

— Если честно, — признаюсь я, — мы ищем, где бы купить новую одежду.

Женщина всплескивает руками. У нее жесткие рыжие локоны-спиральки и тройной подбородок. Ростом она не выше полутора метров. Когда она идет, обувь чавкает, как будто у нее мокрые носки.

— Вы приехали в нужное место, — говорит она. — У нас тут есть всего понемногу.

— Я вижу.

— Мой девиз — покупать каждого товара по одной штуке. Так покупателю легче и быстрее выбрать.

Я побаиваюсь покупать что-либо у Элоиз. Откровенно говоря, у нее есть все, но явно не то, что хотелось бы купить.

— Мама! — спешит к нам Ребекка с вечерним платьем с блестками. — Что скажешь? Очень сексуально, да?

У платья слишком тонкие бретельки и оно слишком обтягивает.

— Подожди, когда тебе исполнится семнадцать, — говорю я дочери. Она вздыхает и исчезает за ситцевой занавеской.

— Извините, — окликаю я продавщицу, которая ведет меня по лабиринту сарая, — мисс…

— Зовите меня Элоиз. Меня все так зовут.

Ребекка, держа в руках черное вечернее платье в блестках (куда в нем ходить в такой деревне, как Таунер?), уже навыбирала ворох одежды.

— Нашла, что хотела, милая? — спрашивает Элоиз. Потом поворачивается ко мне: — Вы вместе?

— По всей видимости, да, — отвечаю я, подходя к вороху отобранной Ребеккой одежды.

Ребекка смотрит на бирку красных пляжных шорт.

— Посмотри на цену, мама! — Она поднимает вверх шорты. — А меньшего размера нет?

— Все, что есть, — на витрине. Я с удовольствием отнесу это в примерочную.

Элоиз скрывается за углом, ведомая, как я предполагаю, шестым чувством, потому что гора вещей выше ее головы.

— Занимай шестую кабинку, — говорит она Ребекке.

Я заглядываю за угол, чтобы посмотреть на примерочные. Там стойла для коров.

— Мама!

Я подхожу к сияющей Ребекке.

— Эти… — она поднимает пару дизайнерских джинсов, — …стоят всего три доллара! А купальник от «Ла Бланка» и вовсе доллар пятьдесят!

Я приподнимаю пальцем белые ценники. Цифры написаны карандашом.

— Похоже, отныне мы всегда будем ездить сюда за покупками.

Я начинаю рыться в вешалках. С такими ценами что я теряю? Элоиз — экономная предпринимательница. Она заказывает только по одной вещи каждого размера. В итоге, если в продаже появляются полосатые брюки от «Лиз Клейборн», можно надеяться найти здесь единицу каждого размера: 44, 46, 48, 50, 52, 54 и 56. Если, скажем, вы носите 50-й размер, а до вас в магазине побывал кто-то с 50-м размером, вам не повезло. Так и получается с несколькими приглянувшимися мне вещами; я ношу 48-й размер, и, видимо, в Северной Дакоте он пользуется спросом. Похоже, лучше всего продаются размеры 48 и 56. Ребекка продолжает снимать плечики с вещами — у нее еще угловатая фигура подростка.

Мимо меня с прелестным желтым джемпером в руках проходит Элоиз.

— Я увидела тебя и вспомнила вот об этом. Тридцатый размер, да, милая?

— На самом деле ей больше всего нужен бюстгальтер и белье. У вас продается белье?

Элоиз подводит меня к очередному ряду бочек. Я протягиваю руку к бочке с буквой «S»[8] и достаю несколько трусиков розового цвета, цвета фуксии, черные кружевные и белые в зеленый цветочек.

— Отлично! — радуюсь я, беря все, кроме черных кружевных.

Элоиз возвращается с аккуратно упакованным бюстгальтером. Я отношу его Ребекке.

— Можешь переодеть белье, — говорю я. — Мы его покупаем.

— Ма… — говорит дочь, выглядывая поверх вращающихся дверей в стойло. — Ты забыла?

— Ой!

Я роюсь в сумке в поисках еще одной прокладки. Мусорного ведра нигде не видно. Я наклоняюсь к Ребекке.

— Просто зарой ее в сено или спрячь под что-нибудь.

Ребекка устраивает для нас с Элоиз показ мод. Мы, скрестив ноги, сидим на бочке с бельем, когда из примерочной выходит Ребекка в желтом джемпере.

— Какая прелесть, милая! — восклицает Элоиз.

Ребекка выглядит изумительно. Она убрала волосы с лица и заплела их в косу, которая лежит поверх круглого отложного воротника полосатой рубашки в тон джемперу. Ребекка босиком. Она кружится, и ее юбка взлетает вверх.

— Дайте-ка угадаю, — указывает Элоиз на ноги Ребекки, — тридцать шестой?

Она шаркает в другой угол, туда, где с балок свисает каноэ фирмы «Олд Таун».

Ребекка останавливается на шести парах шорт, восьми футболках, паре джинсов, белых укороченных штанах, толстых гетрах, черных туфлях, белых туфлях, белье и прочих мелочах, халате с плюшевыми