втором этаже четыре окна.

— Не вижу причин, почему бы нам не начать осваиваться, — предлагаю я и делаю шаг к дому.

— Ребекка, нельзя просто так войти в дом к незнакомому человеку. Пойдем прогуляемся и поищем Джоли.

Мама берет меня под руку.

Мы спускаемся по холму к задней стене сарая и, приближаясь, слышим жужжание. Я поднимаю крючок, запирающий калитку, которая ведет на огороженную территорию. Повсюду маленькие катышки — не нужно быть гением, чтобы догадаться, что это навоз. За загородкой сарая стоит мужчина с каким-то внушительным инструментом, провод от которого тянется к находящейся где-то над его головой розетке. Овца сидит совсем как человек, а мужчина стоит у нее за спиной и держит ее передние ноги. На первый взгляд кажется, что они исполняют какой-то танец. Мужчина берет инструмент — это бритва — и начинает вести ею по блеклой шерсти овцы. «Смешно», — думаю я. Овца совершенно не похожа на облако, как мы привыкли представлять овец. Шерсть падает толстым одеялом прямо в сено и грязь. Постепенно животное становится голым, и я замечаю его живот и усталые глаза. Время от времени мужчина преодолевает сопротивление животного, и тогда бритва уходит в сторону. Одной ногой он прижимает овцу к земле и поворачивает ее то так, то эдак. Создается впечатление, что овца всегда ложится так, как хочет человек. Когда он удерживает ее, мышцы на его руках напрягаются.

В конце концов он выключает жужжащую бритву и ставит овцу на ноги. Животное смотрит на человека как на предателя. Больше оно не похоже на овцу, скорее на козу. Овца бежит по каменистой тропинке к яблоням. Мужчина вытирает лоб рукавом футболки.

— Прошу прощения, — окликает его мама, — вы здесь работаете?

Мужчина улыбается.

— Думаю, можно и так сказать.

Мама подходит ближе. Она смотрит себе под ноги, чтобы ни во что не вступить.

— Вы не знаете Джоли Липтона? Он тоже работает здесь.

— Если хотите, через минутку отведу вас к нему. Мне осталось остричь одну овцу.

— Ладно, — разочарованно вздыхает мама, опирается о забор и складывает руки на груди.

— Если поможете, дело пойдет быстрее. Просто помогите мне выгнать сюда последнюю овцу.

Он открывает дверь, которую я раньше не замечала, дверь, которая, скорее всего, ведет в загон внутри сарая. Мама закатывает глаза, но следует за мужчиной в сарай. Я слышу, как он что-то нежно нашептывает животному. Потом они появляются в дверях, все трое, и мужчина направляется к загородке.

У мамы, когда она наклоняется, с правого плеча сползает рубашка. Движения у нее напряженные и неловкие.

— И что мне с этим делать?

Мужчина велит маме подвести овцу туда, где стояла предыдущая. Она выполняет указание, но тут мужчина отпускает животное, чтобы взять бритву. Следуя его примеру, мама тоже отпускает овцу.

— Что ты делаешь? — кричит мужчина, когда овца бросается наутек. — Лови ее! — орет он мне, но как только я делаю шаг вперед, овца бежит в противоположном направлении.

Мужчина бросает на маму разъяренный взгляд, как будто никогда в жизни не встречал такую дуру.

— Я думала, она будет стоять на месте, — оправдывается мама, потом бежит в угол загона и пытается схватить овцу за шерстистую шею. Мама подходит довольно близко, но поскальзывается на мокром сене и падает на кучу навоза. — Ох, — вздыхает она на грани слез. — Ребекка, лезь сюда.

В конце концов мужчине удается поймать овцу, и он начинает ее стричь. Он или делает вид, что не заметил, как мама упала, то ли ему просто наплевать. Мама встает и пытается стряхнуть навоз. Она не хочет касаться его руками, поэтому просто трется о забор. Мужчина, увидев это, начинает смеяться.

Наконец он отпускает овцу, закрывает загон в сарае на крючок и вытаскивает бритву из розетки. Потом подходит к нам с мамой.

— Вот уж не повезло, так не повезло! — говорит он, еле сдерживая смех.

Мама вне себя.

— Уверена, что подобное поведение неприемлемо даже для того, кто не обучен правилам хорошего тона. Я пожалуюсь Джоли, и он обязательно расскажет об этом тому, кто всем здесь заправляет.

Мужчина протягивает руку, но потом, передумав, убирает ее.

— Меня этим не испугаешь, — отвечает он. — Я Сэм Хансен, а вы, должно быть, сестра Джоли.

Мне это кажется забавным. Я начинаю смеяться, и мама окидывает меня сердитым взглядом.

— Она может привести себя в порядок перед встречей с братом? — спрашиваю я и протягиваю ему руку. — Я Ребекка, племянница дяди Джоли.

Сэм ведет нас в стоящий на холме дом, который называет Большим домом. Он рассказывает, что дом был построен в девятнадцатом веке. В нем очень простая мебель в деревенском стиле — из светлого дерева, выкрашенного в голубой и красный цвета. Сэм показывает наши комнаты (вверх по винтовой лестнице). Я узна?ю, что моя комната раньше была его детской. А мама будет жить в старой спальне его родителей.

Мама умывается, переодевается и спускается вниз, держа грязную одежду в руках.

— А с этим что делать?

— Постирать, — советует Сэм.

Он идет на улицу, а мама продолжает стоять у меня за спиной с открытым ртом.

— Чертовски любезный хозяин, — говорит она.

По дороге, в поисках дяди Джоли, Сэм объясняет, что и где растет в саду. Наверху сектор, мы мимо него проезжали, предназначен для оптовой продажи — здесь выращивают яблоки, которые потом продают в сети супермаркетов. Внизу — яблоки, которые реализуются через розничную сеть; они созревают позже, их продают в местные фермерские торговые палатки и всем желающим. Каждый сектор, в свою очередь, разделен на подсекторы по сортам растущих там яблок. Озеро внизу сада называется Благо, и в нем можно купаться.

По дороге он окликает какого-то высокого мужчину, который подрезает ветки дерева.

— Хадли, — зовет его Сэм, — слезай, познакомься с родственницами Джоли.

Когда мужчина подходит, я вижу, что он совсем молодой. У него неровно подстриженные льняные волосы и ласковые карие глаза. «Как у коровы», — думаю я. Он пожимает маме руку и представляется:

— Хадли Слегг. Рад познакомиться, мадам.

— Мадам, — шепчет мне мама и удивленно приподнимает бровь.

Хадли отстает от мамы с Сэмом, чтобы иметь возможность, пока мы идем, поболтать со мной.

— Ты, должно быть, Ребекка. — Я заинтригована, что он знает мое имя. Даже не стану спрашивать откуда. — Как тебе Массачусетс?

— Здесь красиво, — отвечаю я. — Намного спокойнее, чем в Калифорнии.

— Никогда не был в Калифорнии. Разумеется, я много слышал о ней, но никогда там не был. — Я бы хотела, чтобы он рассказал мне, что слышал, но он продолжает: — В школу ходишь?

Уже давно никто не спрашивал меня о школе.

— А ты?

Хадли смеется.

— Господи, нет. Я уже давно ее закончил. Я не очень хорошо учился, если ты понимаешь, о чем речь. — Он машет в сторону деревьев, мимо которых мы проходим. — Но мне нравится то, чем я занимаюсь, и у меня, благодаря Сэму, есть работа. — Он внимательно смотрит на меня. — Значит, любишь плавать?

— Откуда ты узнал? — удивляюсь я.

— Вижу сквозь твою футболку.

Какая же я дура! На мне же под футболкой купальник с надписью «СПАСАТЕЛЬ». Сегодня очень жарко.

— В Сан-Диего я работала спасателем. Не в океане, конечно, просто в бассейне.

Я поднимаю на него глаза, но смущаюсь и отворачиваюсь.

— Трудная работа, — замечает Хадли, — большая ответственность. — Он подносит руку к голове и взъерошивает волосы. Я чувствую запах клубники. — Знаешь, я бы мог поводить тебя по саду и показать, как тут все устроено. Это очень интересно, честно.