– Да, Диана. Это на секретном языке адвокатов означает: «Что бы ни случилось, не говорить прокурору, что я вам сказал».
– Меня это не удивляет, – пробормотала Диана, и они вошли в кабинет.
Судья Корниер уже была в мантии и готова начать заседание. Она скрестила руки на груди и присела на свой письменный стоя.
– Значит так, в зале суда нас ждет много людей. В чем проблема?
Диана бросила взгляд на Джордана, но тот только приподнял брови. Если она собирается тревожить осиное гнездо, это ее право, но он предпочитает стоять подальше, когда это произойдет. Пусть Корниер сердится на обвинение, а не на защиту.
– Судья, – неуверенно начала Диана. – Насколько я знаю, ваша дочь находилась в школе во время выстрелов. Мы даже брали у нее показания.
Джордан был вынужден отдать Корниер должное – ей каким-то образом удавалось смотреть на Диану так, словно прокурор не предъявила только что достоверный и неприятный для нее факт, а сказала какую-то несусветную глупость. Вроде анекдота о блондинках, например.
– Я знаю об этом, – сказала судья. – Во время выстрелов в школе находилось около тысячи детей.
– Конечно, Ваша честь. Я просто… я хотела спросить, прежде чем мы окажемся перед всеми, собираетесь ли вы только выдвинуть обвинение или возглавлять суд на время всего процесса?
Джордан посмотрел на Диану, думая, почему она так уверена, что Корниер не должна слушать это дело. Что она знает о Джози Корниер такого, о чем не знает он?
– Как я уже сказала, в той школе была тысяча детей. Некоторые из их родителей работают в полиции, некоторые здесь, в высшем суде. Один даже работает у вас, мисс Левен, в прокуратуре.
– Да, Ваша честь… но этот прокурор не ведет это дело.
Судья спокойно посмотрела ей в глаза.
– Вы собираетесь вызвать мою дочь в качестве свидетеля мисс Левен?
Диана заколебалась.
– Нет, Ваша честь.
– Я прочла показания своей дочери, прокурор, и не вижу причин, по которым я не могу рассматривать это дело.
Джордан мысленно перебрал в памяти то, что ему на данный момент было известно.
Питер спрашивал, как себя чувствует Джози.
Джози присутствовала во время выстрелов.
В отчете было сказано, что только возле фото Джози в школьном альбоме была надпись: «Пусть живет».
Но ее мать считает, что ее показания никак не могут повлиять на исход дела. Диана считает, что Джози не знает ничего такого, чтобы вызывать ее в качестве свидетеля обвинения.
Он опустил глаза, мысленно снова и снова прокручивая эти факты.
Что-то явно не клеилось.
В бывшей начальной школе, где теперь временно находилась старшая школа Стерлинг Хай, не было столовой – маленькие дети обедали в классе за своими партами. Но это считалось неподходящим для старшеклассников, поэтому под столовую переоборудовали библиотеку. Здесь больше не было ни книг, ни книжных полок, но на полу все еще лежал ковер с буквами, а возле двери висел плакат с котом из детской книжки.
Джози больше не сидела в столовой с друзьями. Это казалось неправильным, словно отсутствовала критическая масса и они разлетались, как атомы под давлением. Теперь она садилась одна в углу библиотеки, на покрытое ковром возвышение, и представляла, будто она учительница и читает детям вслух.
Сегодня, когда они приехали в школу, их уже ждали телекамеры. Чтобы добраться до входной двери, нужно было пройти прямо возле них. За прошедшую неделю их стало меньше – несомненно, где-то еще происходили трагедии, о которых этим репортерам нужно было снимать сюжеты, – но на предъявление обвинения они вернулись все без исключения. Джози подумала: как они собираются домчаться из школы к зданию суда, чтобы успеть вовремя? И сколько еще раз они будут возвращаться сюда, пока она окончит школу? На последний звонок? Через год после выстрелов? На выпускной? Она представила заголовок статьи, посвященной выжившим во время стрельбы в Стерлинг Хай, которая выйдет в «Пипл» через десять лет – «Где они сейчас?». Будет ли Джон Эберхард опять играть в хоккей или хотя бы ходить? Где будет Джози?
А Питер?
Ее мама была судьей по его делу. Несмотря на то что с Джози она на эту тему не разговаривала – по закону не имела права, – Джози все равно об этом знала. Зная, что мама будет вести суд. Джози одновременно испытывала и огромное облегчение, и неописуемый ужас. С одной стороны, это значило, что мама начнет восстанавливать цепочку событий, произошедших в тот день, то есть Джози не придется самой об этом рассказывать. С другой стороны, как только мама начнет восстанавливать последовательность событий, о чем еще она узнает?
В библиотеку вошел Дрю, подбрасывая в воздух апельсин. Он обвел взглядом группки учеников, сидевших на полу, неловко удерживая на коленях подносы с едой, и заметил Джози.
– Что нового? – спросил он, присаживаясь рядом.
– Ничего особенного.
– Шакалы до тебя добрались?
Он имел в виду телерепортеров.
– Мне удалось прорваться.
– Я бы хотел, чтобы они все пошли куда подальше, – сказал Дрю.
Джози прислонилась затылком к стене.
– А я бы хотела, чтобы все опять стало нормально.
– Может быть, после суда. – Дрю повернулся к ней. – Это все необычно, я говорю о твоей маме, понимаешь?
– Мы об этом не разговариваем. Честно говоря, мы ни о чем не разговариваем.
Она взяла свою бутылку с водой и сделала глоток, чтобы Дрю не заметил, как дрожат ее руки.
– Он не сумасшедший.
– Кто?
– Питер Хьютон. Я видел его глаза в тот день. Он точно знал, что делает.
– Дрю, помолчи, – вздохнула Джози.
– Но это правда. И неважно, что говорит этот чертов умник адвокат, чтобы его вытащить.
– Мне кажется, это должны решить присяжные, а не ты.
– О Господи, Джози, – сказал он. – Уж кто-кто, но ты! Я бы никогда не подумал, что ты будешь его защищать.
– Я его не защищаю. Я просто говорю тебе, как работав юридическая система.
– Спасибо, что просветила. Но почему-то об этом совсем не думаешь, когда из твоего собственного плеча выковыривают пулю. Или когда твой друг – или твой любимый, истекает кровью на твоих…
Он резко умолк, когда Джози уронила бутылку, облив себя и Дрю водой.
– Прости, – сказала она, промакивая воду салфеткой.
Дрю вздохнул.
– И ты меня. Наверное, я немного нервничаю из-за телекамер и всей этой суеты.
Он оторвал кусочек мокрой салфетки, сунул в рот и плюнул в сторону полного мальчика, который играл на тубе в школьном духовом оркестре.
«О Господи, – подумала Джози. – Ничего не изменилось».
Дрю оторвал еще кусочек от салфетки и начал катать его между пальцами.
– Перестань, – сказала Джози.
– Что? – Дрю пожал плечами. – Ты же хотела, чтобы все опять стало нормально.
В зале суда присутствовали телекамеры четырех центральных каналов плюс корреспонденты из «Тайм», «Ньюсуик», «Нью-Йорк таймс», «Бостон глоуб» и Ассошиэйтед Пресс.
