– Питер, – выпалила Лейси. – Прости, что я тогда не забрала тебя из лагеря.
Он посмотрел на нее, словно на сумасшедшую.
– Э-э, спасибо, но я справился с этой обидой сто лет назад. – Я знаю. Но я все равно об этом жалею.
Она вдруг пожалела о тысяче вещей. О том, что не уделяла больше внимания Питеру, когда он показывал ей, как научился программировать, что не купила ему другую собаку, когда умер Дозер, что они не съездили еще раз на Карибы на прошлых зимних каникулах, потому что Лейси ошибочно полагала, что у них впереди вечность.
– Сожаление ничего не меняет.
– Меняет – для того, кто просит прощения.
Питер разозлился.
– Что, черт возьми, происходит? Психотерапия для парня без души?
Лейси вздрогнула.
– Не нужно ругаться, чтобы негодовать.
– Черт, – пропел Питер, – черт черт черт черт черт.
– Я не собираюсь сидеть здесь и слушать это.
– Будешь сидеть, – сказал Питер – И знаешь почему? Потому что, если ты бросишь меня одного, это будет еще одно, о чем ты будешь сожалеть.
Лейси уже почти поднялась со своего стула, но правда в словах Питера своей тяжестью заставила ее сесть обратно Похоже, он знал ее намного лучше, чем она когда-либо знала его.
– Ма, – тихо сказал он, и она еле расслышала через красную линию – Я не хотел.
Она подняла на него глаза, и ее горло сжалось от слез.
– Я знаю, Питер.
– Я рад, что ты сюда приходишь – Он сглотнул. – Я хочу сказать, что приходишь только ты.
– Твой отец.
Питер фыркнул:
– Не знаю, что он тебе говорит, по я не видел его с тех пор, как сюда попал.
Льюис не ходил на свидания с Питером? Это было для Лейси новостью. Куда же он ездил, когда выходил из дома и говорил, что отправляется в тюрьму?
Она представила, как раз в две недели Питер сидит в своей камере и ждет посетителя, который как и не приходит Лейси заставила себя улыбнуться – на свою грусть она потратит собственное время, а не время Питера – и сразу же сменила тему. – Кстати о слушании… я принесла тебе симпатичный пиджак, чтобы ты надел.
– Джордан говорит, что мне это не понадобится. На предъявление обвинения я пойду в этой одежде. Мне пиджак не понадобится до суда. – Питер слегка улыбнулся. – Надеюсь, ты не успела отрезать ценник.
– Я его не покупала. Это пиджак Джойи для собеседования.
Их взгляды встретились.
– А, – пробормотал Питер. – Вот почему ты была на чердаке.
В наступившем молчании они оба вспоминали, как Джойи спустился в гостиную в пиджаке от «Брукс Брозерз», который Лейси ему купила в бостонском магазине с сумасшедшей скидкой. Этот пиджак купили для собеседований в колледжах. Джойи как раз записался на несколько сразу еще до того, как попал в аварию.
– Ты когда-нибудь хотела, чтобы это я погиб, – спросил Питер, – вместо Джойи?
Сердце Лейси оборвалось.
– Конечно, нет.
– Но тогда у тебя остался бы Джойи, – сказал Питер. – И ничего этого не произошло.
Она вспомнила о Джанет Изингофф, женщине, которая не хотела, чтобы она принимала у нее роды. Взрослея, человек неизбежно учится быть не таким честным, понимает, когда лучше солгать, чем ранить кого-то правдой. Именно поэтому Лейси приходила сюда, надевая улыбку, словно маскарадную маску, хотя на самом деле ей хотелось рыдать каждый раз, когда она дела, как в комнату посещений Питера вводит охранник. Именно поэтому она говорила о лагере и об игрушках, о том сыне, которого помнила, вместо того, чтобы узнавать того, каким он стал. Но Питер так и не научился говорить одно, когда думал совсем другое. И по этой причине ему так часто причиняли боль.
– Это был бы счастливый конец, – сказал Питер.
Лейси набрала воздуха в грудь.
– Нет, если бы тебя не было рядом.
Питер посмотрел на нее долгим взглядом.
– Ты врешь, – сказал он без тени злости или обвинения. Словно констатировал факт, как если бы она говорила правду.
– Я не…
– Ты можешь повторить это миллион раз, но от этого твои слова не станут правдой.
И Питер улыбнулся такой бесхитростной улыбкой, что Лейси ощутила жгучую боль, как от удара хлыстом.
– Ты можешь обмануть папу, полицейских, любого, кто согласится тебя выслушать, – сказал он. – Но ты не сможешь обмануть того, кто сам врет.
Когда Диана подошла к списку слушаемых дел, чтобы узнать, кто будет судьей на предъявлении обвинения Хьютону, Джордан МакАфи уже стоял там. Диана ненавидела его из принципа, потому что ему не пришлось порвать две пары чулок, пытаясь их надеть, потому что он не провозился все утро с прической, потому что его, казалось, ничуть не волновал тот факт, что у входа в здание суда собралась половина населения Стерлинга, требуя крови.
– Доброе утро, – сказал он, даже не взглянув на нее.
Диана не ответила. Ее челюсть отвисла, когда она прочла имя судьи.
– Кажется, здесь ошибка, – сказала она помощнице судьи.
Та посмотрела поверх ее плеча на вывешенный список.
– Сегодня утром в суде председательствует судья Корниер.
– По делу Хьютона? Вы шутите?
Помощница покачала головой.
– Нет.
– Но ее дочь… – Диана захлопнула рот, а ее мысли бешено завертелись. – Нам необходимо посовещаться с судьей до предъявления обвинения.
Как только помощница судьи ушла, Диана повернулась в Джордану.
– Что Корниер делает?
Не часто приходилось Джордану видеть, как Диану Левен бросает в пот, и честно говоря, это было забавно. Если быть откровенным, то Джордан тоже был шокирован, увидев имя Корниер в расписании, но говорить об этом Диане он не собирался То, что он ничем не выказал своих мыслей, было его единственным козырем, потому что, положа руку на сердце, шансов на выигрыш практически не было.
Диана нахмурилась.
– Вы предполагали, что она…
Вернулась помощница судьи. Джордану нравилась Элеонор. Она хорошо к нему относилась и даже смеялась над анекдотами о блондинках, которые он для нее припасал, в то время как большинство работников суда постоянно старались подчеркнуть собственную значимость.
– Ее честь примет вас, – сказала Элеонор.
Следуя за помощницей в кабинет судьи, Джордан наклонился к ней и шепотом досказал окончание анекдота, который рассказывал, когда появилась Левен и грубо прервала их разговор.
– Тогда муж посмотрел в коробку и сказал: «Дорогая, это не головоломка… это кукурузные хлопья».
Элеонор хихикнула, а Диана бросила на них сердитый взгляд.
– Это какой-то кодовый язык?
