– Да, – ответила Джози. – И ваша.
Через открытую дверь Джози услышала радостный визг ребенка, которого поймали, и женский голос:
– Логан, кто там?
Не оборачиваясь, он закрыл дверь за своей спиной, чтобы Джози не могла больше заглянуть в его жизнь. Ему явно было не по себе, хотя, с точки зрения Джози, он был не настолько смущен, насколько должен был бы перед лицом дочери, которую бросил еще до рождения.
– Что ты здесь делаешь?
Разве это не очевидно?
– Я хотела с вами познакомиться. Я думала, что вам тоже захочется со мной встретиться.
Он набрал полную грудь воздуха.
– Сейчас не самое удачное время.
Джози оглянулась на дорожку, где все еще стояла машина Мэтта.
– Я могу подождать.
– Послушай… дело в том… я баллотируюсь на государственную должность. И сейчас это станет проблемой, которую я не могу себе позволить…
Джози уцепилась за одно слово. Она была «проблемой»?
Она увидела, как Логан достал бумажник и отсчитал от пачки три стодолларовые купюры.
– Вот, – сказал он, сунув деньги ей в руку. – Этого хватит?
Джози пыталась дышать, но кто-то вбил ей в грудь кол. Она поняла, что это была плата за молчание, что ее собственный отец решил, что она пришла его шантажировать.
– А после выборов, – сказал он, – мы могли бы вместе поужинать.
Купюры хрустели в ее ладони, они были новенькими. Джози вдруг вспомнила, как в детстве ходила с мамой в банк: мама давала ей пересчитывать двадцатки, чтобы удостовериться, что кассир не ошибся, а новые деньги пахли чернилами и благополучием.
Логан Рурк не был ее отцом. Он был ей не роднее, чем парень на заправке или любой другой незнакомец. Можно иметь с человеком одну ДНК – и не иметь с ним ничего общего.
Джози сразу вспомнила, что уже получила этот урок от своей мамы.
– Ну, – Логан Рурк повернулся к двери. Взявшись за дверную ручку, он остановился. – Я… я не знаю, как тебя зовут.
Джози проглотила комок в горле.
– Маргарет, – сказала она, чтобы стать для него такой же несуществующей, как и он для нее.
– Значит, Маргарет, – сказал он и проскользнул в дом.
Идя к машине, Джози разжала пальцы, как лепестки. Она смотрела, как купюры упали на землю возле дерева, которое, как и все здесь, дышало благополучием.
Честно говоря, вся идея игры пришла к Питеру во сне.
Он и раньше создавал компьютерные игры – виртуальный пинг-понг, автогонки, а однажды даже игру по фантастическому сценарию, в нее можно было играть через Интернет с игроком, который в это время регистрировался на сайте. Но это была самая интересная идея из всех, которые у него были. Он придумал ее после одного из футбольных матчей Джойи, когда они заехали в пиццерию, где Питер съел слишком много мяса и пиццы, а потом сел за автомат с игрой под названием «Охота на оленей». Нужно было бросить четвертак и стрелять из фальшивого ружья по оленям, которые выглядывали из-за деревьев. Если убьешь самку оленя – проиграешь.
В ту ночь Питеру снилось, что он на охоте вместе с отцом, но вместо оленей они охотились на настоящих людей.
Он проснулся мокрый от пота, и пальцы его были скрючены, словно он вцепился в оружие.
Создавать аватаров, компьютеризированных людей, было совсем несложно. Он немного поэкспериментировал, и даже если тон цвета кожи не совсем подходил или графика не была идеальной, он знал, как изменить цвет лица, или волос, или фигуру человека с помощью языка программирования. Было даже круто создавать игру, где преследуемой добычей были люди.
Но военные игры создавались уже давно, и даже игр с бандитами было полно, благодаря
Он думал, какой из вымышленных миров может стать полем битвы: планета пришельцев? Дикий Запад? игры шпионов? И тут вспомнил о линии фронта, на которую выходил каждый день.
Что, если взять жертв… и сделать их охотниками?
Питер вылез из постели, сел за стол и достал из ящика свой школьный альбом за восьмой класс, который валялся там уже много месяцев. Он создал компьютерную игру под названием «Месть ботаников», которая соответствовала реалиям двадцать первого века. Фантастический мир, где баланс силы развернулся на сто восемьдесят градусов, и аутсайдеры наконец-то получили возможность победить обидчиков.
Он взял фломастер и начал листать альбом, обводя портреты.
Дрю Джирард.
Мэтт Ройстон.
Джон Эберхард.
Питер перевернул страницу и на секунду замер. А потом обвел и лицо Джози Корниер.
– Остановись, пожалуйста, – попросила Джози, когда действительно поняла, что не сможет больше ни минуты ехать и делать вид, что ее встреча с отцом прошла нормально. Едва Мэтт остановился, она открыла дверь и побежала по высокой траве к роще, росшей вдоль дороги.
Она упала на ковер из сосновых иголок и заплакала. Она сама не могла сказать, чего ожидала, но точно не этого. Наверное, безусловного принятия. Любопытства, по крайней мере.
– Джози? – позвал Мэтт, подойдя ближе. – С тобой все в порядке?
Она попыталась сказать «да», но ее уже тошнило от лжи. Она почувствовала, как рука Мэтта погладила ее по голове, и от этого еще сильнее расплакалась. Сочувствие ранило, как острый нож.
– Ему наплевать на меня.
– Тогда тебе нужно наплевать на него, – ответил Мэтт.
Джози посмотрела на него.
– Это не так просто.
Он поднял ее за руки и обнял.
– Ох, Джо.
Мэтт был единственным, кто называл ее уменьшительным именем. Она не могла припомнить, чтобы мама когда-то называла ее каким-нибудь глупым прозвищем, вроде зайчика или рыбки, как Другие родители. Когда же Мэтт называл ее Джо, она вспоминала «Маленьких женщин». И хотя Джози была уверена, что Мэтт никогда не читал роман Луизы Мэй Олкотт, втайне ей было приятно, что ее зовут так же, как сильную и уверенную в себе героиню.
– Это глупо. Я даже не знаю, почему плачу. Просто… Мне так хотелось ему понравиться.
– Меня ты сводишь с ума, – сказал Мэтт. – Это считается?
Он наклонился и поцеловал ее там, где слезы оставили мокрые следы.
– Конечно, считается.
Она почувствовала, как губы Мэтта переместились со щеки на шею, к тому месту за ухом, которое всегда дарило ей ощущение, будто она тает. Она была новичком в любовных играх, но Мэтт заставлял ее идти все дальше и дальше каждый раз, когда они оставались наедине.
– Ты сама виновата, – говорил он с улыбкой. – Если бы ты не была такой соблазнительной, я смог бы тебя не трогать.
Уже одни эти слова были для Джози афродизиаком. Она? Соблазнительная? И потом – как и обещал Мэтт каждый раз – ей действительно доставляло удовольствие, когда она позволяла ему везде прикасаться к себе, пробовать на вкус. С каждым следующим шагом к близости с Мэттом у Джози появлялось ощущение, что она падает с обрыва: так же останавливалось Дыхание, такое же ощущение легкости внутри. Еще один
