дочь местного священника по имени Грейс Мурто. Она погибла в коридоре, ведущем к спортзалу, недалеко от фонтана. Председатель Альянса геев и лесбиянок все еще была в больнице: Натали Зленко, школьный фотограф, заявила о своей ориентации после первого курса, когда пришла на собрание клуба в кабинете 233, чтобы проверить, есть ли на планете такие, как она.
– Нам нельзя разглашать имена, – голос Натали был настолько тихим, что Патрику пришлось наклониться к самой кровати чтобы расслышать ее. За его спиной зорко следила за происходящим мать Натали. Когда он пришел, чтобы задать Натали несколько вопросов, она сказала, что ему лучше уйти, иначе она вызовет полицию. Ему пришлось напомнить, что он и есть полиция.
– Я не прошу тебя называть имена, – сказал Патрик. – Я просто прошу тебя помочь мне, чтобы я смог помочь жюри понять, почему это произошло.
Натали кивнула. Она закрыла глаза.
– Питер Хьютон, – сказал Патрик. – Он когда-нибудь приходил на ваши собрания?
– Один раз, – сказала Натали.
– Он сказал или сделал что-нибудь такое, что тебе запомнилось?
Он ничего не говорил и не делал, точка. Он появился один раз, и больше не приходил.
– Такое часто бывает?
– Иногда, – ответила Натали, – если человек еще не готов заявить о своей ориентации. А иногда приходят придурки, которые просто хотят узнать, кто гей, чтобы потом издеваться.
– Как ты думаешь, Питер мог принадлежать к какой-нибудь из этих категорий?
Она долго молчала, глаза ее были все еще закрыты. Патрик поднялся, решив, что она уснула.
– Спасибо, – сказал он матери, и тут послышался голос Натали.
– Над Питером издевались задолго до того, как он пришел к нам, – сказала она.
Пока Селена разговаривала с Лейси Хьютон, Джордан сидел с Сэмом, а тот никак не хотел засыпать сам. Тем не менее, десятиминутная поездка в машине моментально вырубает ребенка, поэтому Джордан одел сына потеплее и усадил в детское кресло. И только когда начал выезжать со двора, услышал скрежет колес по асфальту: все четыре покрышки были проколоты.
– Черт, – выругался Джордан, когда Сэм опять начал плакать в своем кресле. Он достал ребенка, отнес его обратно в дом и усадил в рюкзак-кенгуру, в котором Селена носила его по дому. А потом позвонил в полицию и сообщил о хулиганстве.
Джордан понял, что у него проблемы, когда дежурный офицер не попросил повторить фамилию – он хорошо ее знал.
– Мы разберемся, – сказал он. – Но сначала нам нужно снять с дерева белку, которая не может сама спуститься.
Трубка умолкла.
Можно ли подать в суд на полицейского, который оказался бесчувственным ублюдком?
Каким-то чудом – вероятно из-за гормонов стресса – Сэм уснул, но испугался и разорался, когда позвонили в дверь. Джордан распахнул дверь и обнаружил там Селену.
– Ты разбудила ребенка, – набросился он на жену, пока она Доставала сына из переноски.
– Значит, не надо было закрывать дверь. Привет, дорогой, – заворковала она. – Папа обижал тебя, пока меня не было?
– Кто-то проколол покрышки на моей машине.
Селена посмотрела на него поверх головы малыша.
– Да, ты точно знаешь, как заводить друзей и оказывать влияние на людей. Давай угадаю – в полиции не очень хотели принимать твое заявление?
– Не очень.
– Думаю, это логично, – сказала Селена. – Ведь ты согласился взяться за это дело.
– А как насчет поддержки?
Селена пожала плечами.
– Этого не было в клятве, которую я давала перед алтарем Если хочешь, чтобы тебя пожалели, это не ко мне.
Джордан запустил руку в волосы.
– Но ты по крайней мере что-нибудь узнала у матери? Например, что Питер был на учете у психиатра?
Она высвободила одну руку из куртки, не выпуская Сэма, затем другую, расстегнула блузку и села на диван, чтобы его покормить.
– Нет. Но у него был брат.
– Правда?
– Ага. Который погиб и который, пока его не сбил пьяный водитель, был сыном американской мечты.
Джордан сел рядом с ней.
– Я могу это использовать…
Селена закатила глаза.
– Ты можешь хоть один раз быть не адвокатом, а просто человеком? Джордан, у этой семьи было такое горе, что шансов оклематься практически не было. Парень стал пороховой бочкой. Родителей волновало только собственное горе, и они все проглядели. Питеру не к кому было обратиться.
Джордан посмотрел на нее, и на его лице заиграла улыбка.
– Отлично, – сказал он. – Наш клиент начинает вызывать сочувствие.
Спустя неделю после выстрелов в Стерлинг Хай школа Моунт Лебанон – в прошлом начальная школа, а ныне, после сокращения количества школьников в Лебаноне, административное здание – была готова стать временным домом для старшеклассников, чтобы они могли закончить учебный год.
В тот день, когда уроки должны были возобновиться, в комнату Джози вошла мама.
– Тебе необязательно это делать, – сказала она. – Можешь еще несколько недель побыть дома, если хочешь.
Несколько дней назад пронесся шквал телефонных звонков и паники, когда все ученики получили письмо, где сообщалось, что учеба возобновляется. «Ты будешь возвращаться? – А ты?» Ходили слухи о том, кого мамы не пустили в школу, кого перевели в школу Святой Марии, кто будет преподавать математику вместо мистера МакКейба. Джози не позвонила никому из своих друзей: она боялась услышать их ответы.
Джози не хотелось возвращаться в школу. Она не могла представить, как пройдет по коридору, даже если это будет не коридор в Стерлинг Хай. Она не понимала, чего ожидали от них инспектор по образованию и директор школы, ведь теперь им придется играть роли учеников, потому что настоящие чувства могут просто убить. Но другая часть Джози понимала, что в школу возвращаться необходимо, потому что там ее место. Только ученики Стерлинг Хай могли действительно понять, как это – проснуться и стараться хоть несколько секунд не вспоминать о том, что твоя жизнь уже не такая, какой была прежде. И только они забыли, как легко верилось раньше, что земля под их ногами твердая.
Если ты затерялся в открытом море с тысячей других людей, можно ли считать, что ты заблудился?
– Джози? – услышала она мамин голос.
– Все в порядке, – солгала она.
Мама ушла, а Джози начала складывать книги. Она вдруг вспомнила, что так и не написала контрольную по химии. Катализаторы. Она больше ничего о них не помнила. Но вряд ли у миссис Дюплессирз хватит совести провести контрольную в первый день. Ведь время не стояло в течение этих трех недель, оно полностью изменилось.
Когда она в последний раз шла в школу, то не думала ни о чем особенном. Может, только о контрольной. О Мэтте. Сколько заданий им задали. Короче говоря, о нормальных вещах. Hормальный день. Он ничем не должен был отличаться от остальных учебных дней. И как Джози может знать, что и сегодня все не рухнет, как тогда?
Когда Джози зашла на кухню, мама уже была в костюме, в котором ходила на работу. Это было для нее неожиданностью.
– Ты возвращаешься на работу сегодня?
