своих детей или что решения, которые она принимала, помогли Кейт. Но мы сомневаемся, что, принимая эти решения, она думала об
Я обернулся и увидел Джулию, которая внимательно смотрела на меня. Неожиданно мне пришло на ум старое задание по этике, и я понял, что нужно сказать.
– Должно быть, вы помните то дело о пожарных из Ворчестера, штат Массачусетс, которые погибли во время пожара, возникшего по вине бездомной женщины. Она знала, что начинается пожар, она покинула здание, но так и не позвонила 911, потому что не хотела неприятностей. Той ночью погибли шесть мужчин, но суд все равно не может привлечь ту женщину к ответственности, так как в Америке – даже если это приводит к трагическим последствиям – никто не несет ответственности за безопасность другого человека. Вы не обязаны помогать другому в беде, независимо от того, являетесь ли поджигателем, водителем проезжающего мимо места аварии автомобиля или идеально совместимым донором.
Я снова посмотрел на Джулию.
– Мы собрались здесь сегодня, потому что в нашей системе правосудия есть различие между тем, что законно, и тем, что морально. Иногда эта разница очевидна. Но время от времени, особенно когда сталкиваются эти два понятия, то, что правильно, кажется неверным, а неверное – правильным. – Я вернулся к своему месту. – Мы собрались здесь, – закончил я, – чтобы суд помог всем нам разобраться, что правильно, а что – нет.
Моим первым свидетелем была адвокат противной стороны. Я смотрел, как Сара неуверенно шла к стойке походкой моряка, идущего по качающейся палубе. Она умудрилась занять место свидетеля и произнести присягу, ни разу не оторвав глаз от Анны.
– Господин судья, я бы просил вас разрешить рассматривать Сару Фитцджеральд как свидетеля, дающего показания в пользу противной стороны.
Судья нахмурился.
– Мистер Александер, я от всей души надеюсь, что и вы, и миссис Фитцджеральд будете вести себя здесь, как цивилизованные люди.
– Я понял, Ваша честь. – Я подошел к Саре. – Назовите, пожалуйста, свое имя.
Она вздернула подбородок.
– Сара Крофтон Фитцджеральд.
– Вы мать несовершеннолетней Анны Фитцджеральд?
– Да. А также мать Кейт и Джесси.
– Это правда, что вашей дочери Кейт в возрасте двух лет поставили диагноз острая промиелоцитная лейкемия?
– Правда.
– И что тогда вы и ваш муж решили зачать генетически запрограммированного ребенка, который должен был стать идеально совместимым донором органов для Кейт, чтобы излечить ее?
Лицо Сары напряглось.
– Я бы использовала другие слова, но что касается зачатия Анны, то это правда. Мы собирались перелить Кейт пуповинную кровь Анны.
– Почему вы не попытались найти неродственного донора?
– Это намного опаснее. Риск смерти был бы намного выше при использовании крови того, кто не является родственником Кейт.
– Сколько лет было Анне, когда у нее впервые взяли какой-либо орган или ткани для сестры?
– Кейт сделали переливание через месяц после рождения Анны.
Я покачал головой.
– Я не спрашивал, когда Кейт делали переливание крови. Я спросил, когда взяли кровь у Анны. Пуповинную кровь взяли через несколько минут после рождения, так?
– Да, – ответила Сара. – Но Анна об этом даже не знала.
– Сколько лет было Анне, когда у нее в следующий раз взяли какой-либо орган или ткани для Кейт?
Как я и ожидал, Сара вздрогнула.
– Ей было пять лет, когда у нее взяли лимфоциты.
– Как проходила процедура?
– У нее брали кровь из вен на руках.
– Анна согласилась, чтобы ей воткнули в руку иглу?
– Ей было пять лет, – ответила Сара.
– Вы спрашивали ее, можно ли вставлять ей иглу в руку?
– Я просила ее помочь сестре.
– Правда ли, что Анну пришлось силой удерживать, чтобы взять кровь?
Сара посмотрела на Анну и закрыла глаза.
– Да.
– И вы называете это добровольным согласием, миссис Фитцджеральд? – Краем глаза я заметил, как судья Десальво нахмурился. – Когда у Анны впервые взяли лимфоциты, были ли какие-то побочные эффекты?
– У нее было несколько синяков, и она немного жаловалась на боль.
– Через какое время у нее снова взяли кровь?
– Через месяц.
– В тот раз ее тоже пришлось держать?
– Да, но…
– Сопровождалось ли это какими-либо побочными явлениями?
– Теми же. – Сара покачала головой. – Вы не понимаете. Я видела, что происходит с Анной после каждой процедуры. Независимо от того, кого из своих детей ты видишь в подобной ситуации, твое сердце все равно обливается кровью.
– И все же, миссис Фитцджеральд, вам удалось справиться со своими чувствами, – заметил я, – потому что у Анны взяли кровь в третий раз.
– Было сложно получить необходимое количество лимфоцитов, – объяснила Сара. – Это невозможно предвидеть заранее.
– Сколько лет было Анне, когда ей в следующий раз пришлось подвергнуться медицинскому вмешательству ради здоровья сестры?
– Когда Кейт было девять лет, у нее начался сильный грипп и…
– Вы опять неправильно поняли вопрос. Я хочу услышать, что случилось с
– У нее взяли гранулоциты для борьбы с болезнью Кейт. Эта процедура очень похожа на процедуру забора лимфоцитов.
– Опять кололи иглой?
– Да.
– Вы спрашивали, хочет ли она отдавать свои гранулоциты?
Сара молчала.
– Миссис Фитцджеральд, – поторопил ее судья.
Она повернулась к своей дочери и заговорила:
– Анна, ты ведь знаешь, что мы делали все это не для того, чтобы причинить тебе боль. Нам всем было больно. Когда у тебя были кровоподтеки снаружи, у нас они были внутри.
– Миссис Фитцджеральд, – я встал между ней и Анной. – Вы спрашивали ее?
– Пожалуйста, не делайте этого, – сказала она. – Мы все знаем, как это было. Я соглашусь со всем тем, что вы хотите доказать, мучая меня. Но давайте скорее покончим с этим.
– Потому что вам тяжело это слушать и вспоминать? – Я знал, что переступаю черту, но за мной была Анна. Я хотел, чтобы она знала, что кто-то готов пройти часть этого пути вместо нее. – В этом свете все кажется не таким безобидным, правда?
– Мистер Александер, зачем все это? – спросил судья Десальво. – Мне прекрасно известно, сколько раз Анна подвергалась медицинскому вмешательству.
– Потому что существует только история болезни Кейт, Ваша честь, а не Анны.
