руку первую попавшуюся медсестру.
– Ей нужны тромбоциты, – командует мама.
Кейт забрали, но еще несколько минут, после того как врачи и мама исчезли вместе с Кейт за стеклянной дверью, я стоял с согнутыми руками, не соображая, что мне уже ничего не нужно держать.
Доктор Шанс, онколог, которого я знал, и доктор Нгуйен, которого я видел впервые, сказали нам то, что мы уже и так поняли: почки не справлялись со своими функциями. Мама стояла рядом с кроватью Кейт, крепко держась за штатив капельницы.
– Еще не поздно делать пересадку? – спросила она. Будто Анна не подавала в суд. Будто это ничего не означало.
– Кейт в предсмертном состоянии, – ответил доктор Шанс. – Я говорил вам раньше, что не знаю, перенесет ли она подобную операцию. Теперь же шансы уменьшились.
– Но если бы был донор, – возразила она, – вы бы сделали операцию?
– Погодите. – От волнения у меня изменился голос. – А моя почка подойдет?
Доктор Шанс покачал головой.
– Обычно для пересадки почки полная совместимость не обязательна. Но это не стандартная ситуация.
Когда врачи вышли, я почувствовал на себе мамин взгляд.
– Джесси, – проговорила она.
– Не то чтобы я хотел быть добровольцем. Просто я хотел, ты знаешь… знаешь.
Внутри у меня все горело, как тогда, когда загорелся склад. Что дало мне право верить, будто я чего-то стою, тем более сейчас? Что дало мне право думать, что я могу спасти свою сестру, если я даже не могу спасти себя самого?
Глаза Кейт открылись и смотрели прямо на меня. Она облизнула губы – они все еще были в крови – и стала похожа на вампира. Только живого. Еще живого.
Я наклонился ближе, потому что у нее не хватило бы сил протолкнуть слова через весь тот воздух, что был между нами.
– Скажи, – произнесла она одними губами, чтобы мама не услышала.
Я ответил так же беззвучно:
– Сказать? – Я хотел убедиться, что правильно понял.
– Скажи Анне.
Но тут дверь в палату с шумом распахнулась, и мой отец заполнил помещение дымом. Его волосы, одежда, кожа – все пахло гарью, и я посмотрел вверх, ожидая, что сработает пожарная сигнализация.
– Что случилось? – спросил он, направляясь прямо к кровати.
Я выскользнул из палаты. Здесь я уже был не нужен. В лифте прямо под знаком «Не курить» я подкурил сигарету. Сказать Анне. Что сказать?
Сара
1990–1991
По чистой случайности или по задуманному судьбой плану все три клиентки в парикмахерской были беременны. Мы сидели под колпаками сушек, сложив руки на животе, словно три Будды.
– У меня есть три варианта: Фридом,[14] Ло[15] или Джек, – сказала девушка рядом со мной, которой красили волосы в ярко- розовый цвет.
– А если будет девочка? – поинтересовалась женщина, сидевшая с другой стороны.
– Так же.
Я спрятала улыбку.
– Голосую за Джека.
Девушка прищурилась, глядя на испортившуюся погоду за окном.
– Слит[16] тоже красиво, – задумчиво протянула она и начала пробовать имя на вкус. – Слит, собери игрушки. Слит, солнышко, поторопись, а то опоздаем на концерт.
Она достала из кармана своего большого комбинезона блокнот и карандаш и записала имя. Женщина слева улыбнулась мне.
– Это у вас первый ребенок?
– Третий.
– У меня тоже. У меня два мальчика. Надеемся, нам повезет.
– У меня мальчик и девочка, – сказала я. – Пяти и трех лет.
– Вы уже знаете, кто у вас будет?
Я знала все об этом ребенке, начиная с пола и заканчивая точным расположением хромосом, включая те, которые делали ее идеальным донором для Кейт. Я точно знала, кто у меня будет: чудо.
– Девочка.
– Я так завидую! Мы с мужем не знаем, УЗИ не показывает. Я думала, если покажет, что у меня опять мальчик, я не дохожу оставшиеся пять месяцев. – Она выключила сушку и отодвинула колпак. – Вы уже выбрали имя?
Я только сейчас поняла, что даже не думала об этом. Хотя была уже на девятом месяце. Хотя у меня было полно времени, чтобы мечтать. На самом деле я не задумывалась о том, каким именно будет этот ребенок. Меня интересовало то, что эта дочь сможет сделать для той, которая уже есть у меня. Я не признавалась в этом даже Брайану, который по вечерам прикладывал ухо к моему огромному животу в ожидании толчков, которые, по его мнению, означали, что у нас родится первая девушка-нападающий для футбольной команды «Patriots». Мои ожидания насчет ее будущего не шли столь далеко. Я надеялась, что она спасет жизнь своей сестре.
– Мы ждем, – ответила я женщине.
Иногда мне кажется, что мы только это и делаем.
После трехмесячного курса химиотерапии был такой момент, когда я по наивности поверила, будто мы победили. Доктор Шанс сказал, что у Кейт, похоже, ремиссия. Нам оставалось только смотреть, что будет дальше. На некоторое время моя жизнь стала нормальной. Я водила Джесси на тренировки по футболу, помогала Кейт на занятиях дошкольной подготовки, даже прицимала горячие расслабляющие ванны.
Хотя какая-то часть меня знала, что скоро что-то случится. Эта часть меня проверяла каждое утро подушку Кейт. Даже когда у нее появились новые волосы с закрученными, будто обожженными концами, я боялась, что они опять начнут выпадать. Эта часть меня посетила генетика, которого рекомендовал доктор Шанс. Сделала все необходимое для искусственного оплодотворения и зачатия эмбриона, который гарантированно должен был стать идеально совместимым с Кейт. На всякий случай.
О том, что у Кейт молекулярный рецидив, мы узнали во время обычного анализа костного мозга. Изнутри рак опять проникал в ее системы, разрушая все, что было достигнуто с помощью химиотерапии.
Сейчас Кейт сидела на заднем сиденье рядом с Джесси, болтала ногами и играла с игрушечным телефоном. Джесси смотрел в окно.
– Мама, а автобусы падают на людей?
– Как яблоки с дерева?
– Нет, ну просто… переворачиваются. – Он сделал похожее движение рукой.
– Только если очень сильный ураган или если водитель едет слишком быстро.
Он кивнул, принимая мой ответ как гарантию своей безопасности. Потом:
– Мама, у тебя есть любимое число?
– Тридцать один. – Тридцать первого я должна была родить. – А у тебя?
– Девять. Потому что это просто число, или сколько мне лет, или перевернутая шестерка. – Он замолчал, только чтобы сделать вдох перед следующим вопросом. – Мама, а у нас есть специальные ножницы, чтобы резать мясо?
– Есть.
Я свернула направо и поехала мимо кладбища. Надгробные камни покосились в разные стороны, будто старые желтые зубы.
– Мама, – спросил Джесси. – Это сюда привезут Кейт?
