значила эта опасность по сравнению с лазанием по вертикальной стене? Обидно было бы расшибиться насмерть, съехав с подобия горки. Потому-то Стирпайк и продолжал свое вынужденное путешествие. Впереди маячило еще некое подобие крыши – даже не крыши, а невысокой гряды, крытой все той же черепицей. Преодолеть ее не составляло никакого труда. Прыжок – и удивлению мальчика не было предела: перед ним расстилалась идеально гладкая площадка, вымощенная тщательно обработанными каменными плитами. Зачем, для чего – на такой-то верхотуре, пронеслась в голове мысль. Площадка была опоясана тем самым гребнем, крытым черепицей. Если площадка и была для чего-то предусмотрена, то уже давно не использовалась – из щелей между плитами пучился черно-зеленый мох, а сам камень был покрыт тонким слоем пыли, нанесенным сюда ветрами. Стирпайк задумался: нужно запомнить это место. Пока оно ему не нужно, но кто знает, что будет потом? Если уж ему довелось носиться по крышам, нужно запомнить как можно больше. А пока... Пока паренек испытал прилив невероятной усталости. Мелькнула мысль – можно лечь прямо здесь, его все равно никто не найдет. Стирпайк привалился спиной к парапету и мгновенно погрузился в сон.

А жизнь между тем текла своим чередом. Солнце опустилось за горизонт, и темнота окутала замок, Дремучий лес и даже гору Горменгаст. Во мрак погрузились и предместья замка – где-то там сейчас поглощали свой убогий ужин резчики по дереву и их семьи. Ночь выдалась безлунной, небо было закрыто рваными тучами. Жизнь в Горменгасте замерла – перестали хлопать двери, не слышалось больше брани слуг. Крестильная комната вновь вернулась в свое обычное состояние – до следующего торжественного события, которому суждено было наступить очень нескоро. Это было настоящее царство тишины – тишины и покоя. Только скрипнет где-нибудь ступенька на лестнице, прошуршит в переходе крыса – и снова тишина. Тишина царила и на крыше, где спал глубоким сном праведника Стирпайк. Проснулся паренек столь же внезапно, как и заснул. При пробуждении первым ощущением был холод. Скорее всего он проснулся именно от холода – одежда мальчика была легкой, предназначенной больше для работы на вечно душной кухне, чем для блуждания по улице в ночное время. Стирпайк дрожал крупной дрожью. И тут ему посчастливилось вспомнить – в кармане у него лежит курительная трубка, а в табакерке есть еще немного табака.

Трясущимися от холода пальцами Стирпайк набил трубку и высек-таки огонь. Жерло трубки светилось огненным глазом, внушая мысли о спокойствии и некотором удобстве. Поваренок несколько раз глубоко вдохнул – дым наполнил легкие, и Стирпайк мучительно закашлялся. Но дым сделал свое дело – блаженное тепло разлилось по телу. Чтобы согреться, юноша подтянул колени к подбородку и сжал трубку в ладонях. Содержимое истаяло невероятно быстро – заметно быстрее, чем курильщик мог ожидать. Стирпайк пригорюнился – что делать теперь? Он неожиданно понял, что окончательно проснулся и при таком холоде погрузиться в сон вряд ли удастся. И вдруг паренек подумал – все равно нечего делать, так, может, обойти по кругу эту площадку, придерживаясь для ориентировки одной рукой за парапет? Пройти по кругу и вернуться на это же место. Для начала нужно бы это место отметить... Был бы камень или палка какая... Но рассудок, поставленный в необычную ситуацию, снова подсказывал оригинальное решение: нужно снять шапку и оставить ее тут. Что поваренок и сделал. Положив головной убор на парапет, Стирпайк пошел направо, то и дело касаясь рукой бордюра, проходящего чуть ниже его плеча. Поначалу он считал шаги, чтобы при возвращении на исходное место попробовать вычислить размеры площадки – заставить ночь пройти быстрее – но вскоре сбился со счета.

Теперь паренек судорожно вспоминал – так уж беспрерывен тут парапет, или он все-таки где-то оканчивается? После путешествия по откосам крыш поручиться за это было нельзя. Больше всего поваренок боялся, что где-то впереди каменная площадка оканчивается каким-нибудь откосом, по которому он хорошо еще, если съедет на другую крышу – а то может свалиться вниз. Тогда уж точно костей не собрать. Прежде чем сделать шаг, юноша выставлял ногу вперед и ощупывал поверхность, на которую предстояло ступить. Боялся он также с размаху налететь на стену или попасть ногой в какую-нибудь расщелину в настиле – страшнее перспективы сломать лодыжку была только возможность свалиться отсюда на землю. К счастью, пока все шло хорошо. Площадка представляла собой неправильный четырехугольник, и когда Стирпайк прошел вдоль первой стороны, ему уже захотелось возвратиться обратно. Впрочем, он все равно пошел вперед.

Юноша затруднялся определить даже приблизительно, как долго продолжалось его путешествие в кромешной тьме. Когда он заканчивал обход второй стороны четырехугольника, подул сильный ветер, и как беглец ни старался думать на отвлеченные темы, чтобы не сосредотачиваться на своем бедственном положении, пронизывающий ветер то и дело напоминал о себе.

Между тем поваренок заканчивал обход уже третьей стороны площадки – когда ему показалось, что воздух стал каким-то другим. Нет, темнота по-прежнему безраздельно господствовала над землей, ветер все так же выл между шпилями башен. И тем не менее что-то все-таки изменилось...

Стирпайк испуганно перекрестился – что тут может быть? На мгновение ветер стих, и воздух как бы заколыхался – на сей раз точно не от ветра. Подняв затравленно голову, он скорее почувствовал, нежели заметил, как над ним проплывают огромные тучи – одна за другой, словно стадо тучных коров. Что это? Да, он долго ходил вдоль бордюра, но до рассвета еще по меньшей мере час. Темнота по-прежнему была непроницаемой, хотя небо чуть-чуть посветлело.

Тучи шли вдоль крыши – на север. С крыши замка можно было увидеть сполохи грозы – где-то вдали лил дождь. Стирпайк поежился – выходит, ему еще повезло, раз он не попал под ливень. Между тем тучи ушли с неба, и бледная луна несмело пролила на землю свой водянистый свет. Прищурившись, юноша попытался определить время – по луне, как учил его дед. К своей безграничной досаде, Стирпайк тут же убедился, что до рассвета осталось куда больше времени, чем он надеялся.

Поваренок растерянно уставился в небо – между тем тучи ушли вдаль окончательно, и теперь можно было хоть всю оставшуюся часть ночи разглядывать звезды. Стирпайк прикинул – на звезды он может посмотреть и позже, а пока лучше завершить начатое путешествие. Как долго он еще шагал – невозможно было подсчитать. Дойдя, наконец, до шапки, он устало сжал ее рукой и опустился на пол. Шапка сейчас – одна из его ценностей. Что может быть ценнее теплой одежды в такую холодную погоду? Переживания и трудности последних суток окончательно выпили его силы. Загибая покрытые ссадинами и царапинами пальцы, Стирпайк принялся подсчитывать свои злоключения: сначала пьянка на кухне, где его по непонятным причинам сделали козлом отпущения, потом блуждание по бесконечным коридорам замка, потом ужас – самый настоящий ужас, когда он попался в лапы чудовища Флея. Потом... потом головокружительное путешествие по стене. Лазанье по крышам, прежде чем ему первый раз повезло – наткнуться на эту вот каменную площадку, вымощенную гладкими плитами, с высоким бордюром, который, если не слишком высовываться, хоть как-то защищает от ветра. А теперь он все равно сидит тут и лязгает зубами... Видимо, стремление организма пополнить запас сил оказалось сильнее чувства холода – подогнув руки, мальчик уснул, чтобы проснуться днем от жаркого солнца и острого голода.