Несомненно, и лорд Сепулкрейв еще в раннем детстве обращал внимание на купидонов и даже пытался их сосчитать – конечно, безрезультатно. Не подлежит также сомнению, что сосчитать мифологических провозвестников любви пытался отец Сепулкрейва и что позже этим станет заниматься подросший Титус. Во всяком случае, лорд Гроун давно уже вышел из детства, и потому количество купидонов на потолке трапезной залы ничуть его не интересовало. Нарисованные в незапамятные времена купидоны были частью его жизни. Наверное, если кто-нибудь спросил бы лорда – любит ли он Горменгаст, Сепулкрейв бы немало удивился. В самом деле, замок стал его частью. С таким же успехом любопытствующий мог бы обратиться к любому человеку с вопросом, к примеру, любит ли он собственные уши или руки? Впрочем, хоть лорд Гроун и говорил всем, что не знает, кто изобразил ангелочков на потолке, он тем не менее кривил душой, потому как доподлинно знал: потолок Каменного зала расписал его прадед с помощью одного из лакеев, страстного любителя живописи. Кстати, потом этот лакей пал жертвой собственной неосторожности в этом же самом зале, можно сказать, на рабочем месте – он случайно сорвался с громадной лестницы, находясь под самым потолком и, естественно, разбился насмерть. А нынешний хозяин замка больше всего интересовался толстенными фолиантами в библиотеке, а в данный момент – хитрой работы фигурной ручкой на серебряном кувшине с вином.
Каждое утро тут повторялась одна и та же процедура – герцог Гроун с меланхоличным видом входил в зал и шел на свое место мимо бесконечно длинного стола с приставленными к нему одинаковыми стульями – шел туда, где уже терпеливо ожидали его лакеи.
Как только он приближался, слуги почтительно наклоняли головы, ожидая, пока господин сядет. Лорд садился на свое место и дергал за язык небольшой медный колокол, что был подвешен на специальной подставке по правую руку от него. Звон колокола был сигналом к началу завтрака. Слуги тоже садились за стол и принимались за еду – обычно их завтрак составлял хлеб, пироги с какой-нибудь начинкой и чарка рисового вина.
Понятное дело, что меню хозяина Горменгаста было куда более разнообразным. Вот и сейчас лорд Сепулкрейв смотрел мутными глазами на стол перед собой – он был накрыт на две персоны. Неярко поблескивала серебряная посуда, только на фоне общего мрака как-то резко выделялись своей белизной искусно свернутые салфетки. Герцог вздохнул, и тут же в носу приятно защекотало – пахло свежеиспеченной сдобой, вином и чем-то еще вкусным. Вареные яйца, разрисованные поварятами в невероятные цветовые комбинации, были выложены на блюде таким образом, что получился хитрый рисунок. Ломтики поджаренного хлеба образовывали замысловатую пирамиду. Вареная и тушеная рыба, украшенная свежей зеленью и ломтиками овощей, настойчиво притягивала взор. Совсем рядом – только руку протяни – стоял серебряный кофейник, источавший приятное тепло. Тут же громоздилась ваза с всевозможными фруктами – чего только душа пожелает. Не говоря уже о десятках тарелок и тарелочек с разными не столь значительными закусками, соусами, орехами и вареньями. А посреди стола громоздилось большое блюдо с салатом из свежих побегов одуванчика и молодой крапивы.
Но лорд Гроун словно не замечал богатства расставленных перед ним деликатесов – настоящих произведений искусства, созданных под руководством шеф-повара, который славился не только умением пить вино. Не замечал герцог и слуг, напряженно ждавших, когда же он примется за еду. Справа же от аристократа, кроме колокола, на столе был расставлен еще комплект приборов – что подразумевало приход кого-то еще. И тут лорд, опомнившись, резко дернул за язык колокола – еще раз. В этот момент дверь распахнулась и в комнату вошел одетый в малиновый камзол Саурдаст, державший в руках несколько пухлых книг. Это был очень примечательный человек – его длинные волосы, когда-то черно-смоляные, теперь частично поседели, лицо – длинное и бледное – было изрезано морщинами. Это лицо напоминало большой лист бумаги, смятый, а потом торопливо разглаженный чьей-то рукой. Глубоко посаженные глаза скрывались в тени массивных надбровных дуг.
Старик торопливо сел на свое место, положив в стороне четыре принесенных книги и, вскинув на лорда глаза, заговорил неторопливо и с неожиданным для хозяина замка достоинством:
– Я, Саурдаст, смотритель библиотеки, девяностолетний старик, ваш покорный слуга и личный советник, изучающий славу рода Гроунов, говорю вашему сиятельству приличествующее приветствие в это не слишком веселое утро. Я, одетый в обычное рубище, изучающий эти тома – мудрость веков минувших, я, встретивший девяносто и еще несколько весен, как угодно было Богу нашему...
Все эти слова старик умудрился произнести на одном дыхании, но в конце концов ему пришлось за это расплачиваться – кашель разодрал его легкие, и Саурдаст судорожно схватился за впалую грудь.
Лорд Гроун, подперев ладонью подбородок, задумчиво смотрел на хранителя библиотеки. Лицо аристократа непременно бросалось в глаза любому, кому случалось столкнуться с повелителем Горменгаста – кожа его была нетипичного для здешних мест оливкового цвета, большие темные глаза то и дело смотрели то вправо, то влево, словно пытались увидеть все одновременно и ничего не пропустить. Ноздри часто раздувались, а узкий рот был упрямо сжат. На голове герцога красовалась выкованная из обычного железа корона рода Гроунов, удерживавшаяся на затылке при помощи пропущенной под подбородком скобы. Корона, несмотря на все богатство рода, была довольно простой и даже неказистой – четыре зубца, напоминавшие наконечники стрел, между которыми покачивались грубой работы цепочки. Герцог был в темной одежде – тоже из полученного по наследству гардероба.
Кажется, лорд Сепулкрейв пропустил цветистую речь хранителя своей библиотеки мимо ушей, но тем не менее приход книжника обрадовал аристократа. Он меланхолично отломил кусочек поджаренного на огне хлеба и принялся медленно его пережевывать. И тут, словно опомнившись, он обвел взглядом всех присутствующих – мол, приступайте к еде. Конечно, они не заставили себя уговаривать, тем более что еда успела порядком остыть. Саурдаст положил себе на тарелку вареную рыбину, ломтик арбуза и раскрашенное красными и зелеными красками яйцо.
Слуги в два приема расправились с едой и теперь терпеливо ожидали от хозяина разрешения удалиться и приступить к своим повседневным обязанностям.
Заморив, что называется, червячка, Саурдаст вытер рот салфеткой и посмотрел на герцога, неторопливо смакующего привезенный из далекого Китая чай. Глаза его ничего не выражали, что было очень необычно для хозяина замка. Конечно, библиотекарь не мог не заметить странной перемены с герцогом. Вздохнув, старик посмотрел на громадные часы, стоявшие на другом конце зала. Зрение у Саурдаста, несмотря на столь почтенный возраст, было отменным – настолько отменным, что он моментально заметил точное время – без двадцати одной минуты десятого. Поймав взгляд старика, лорд Гроун вытащил из кармана свои часы и посмотрел на циферблат – уже без двадцати. Саурдаст воспользовался моментом и поспешно встал из-за стола. Шелестя длинными полами камзола, он направился прочь.
Слуги тотчас принялись убирать со столов. Камердинер умел подбирать лакеев – за минуту посуда и недоеденные кушанья были убраны, скатерти свернуты, все исчезло за специальной дверью для слуг, спрятанной за колоннами и потому на первый взгляд незаметной. С той стороны щелкнул, поворачиваясь в замке, ключ – камердинер запер дверь. Все.
Между тем Саурдаст, выглянув в коридор и убедившись, что там никого нет, вернулся на свое место. После чего, ковыряя крючковатым пальцем резные украшения на столешнице, выжидательно уставился на герцога.
