Стирпайк насмешливо посмотрел на сообщниц и картинно пожал плечами, давая понять, что движущие мотивы поведения герцогинь остаются загадкой и для него. Между тем женщины оказались буквально в двух шагах от пловца – достаточно для того, чтобы обменяться несколькими словами без риска быть услышанными.

Теперь Стирпайк понял, что можно больше не церемониться. Приглушенным тоном, не терпящим возражений, он распорядился:

– Теперь стойте на месте, ясно? Я должен кое-что сказать вам. Вы должны как и прежде следовать всем моим инструкциям, чтобы блестяще начатое нами дело столь же блестяще завершилось. Кстати, золотые троны изготовлены по выбранному вами проекту и уже находятся на пути в Горменгаст. А теперь немедленно выходите из воды и отправляйтесь в замок. Ждите меня в своих покоях. Я постараюсь управиться со всеми делами пораньше. Быстро из воды – а то будут неприятности...

Выпалив эту фразу, Стирпайк махнул рукой стоящим на берегу: дескать, сам не понимаю, что нужно от меня двум старым девам.

– Но, Стирпайк, послушайте, – начала Кларисса.

– Хватит болтать! Чтоб о пожаре ни слова на людях. И даже между собой не стоит говорить... Если есть риск, что вас подслушивают. Что вы притащились сюда? Я же сказал – сидеть дома. Нарушили обещание... Я очень недоволен вами, очень. Сегодня в десять вечера приду к вам, нужно кое-что обсудить. Скоро вы получите все, о чем мечтали, и заблестите в долгожданном великолепии. А сейчас... Сидеть!

Стирпайк намеренно отдал заведомо невыполнимую команду – чтобы проверить, насколько аристократки готовы слушаться его указаний. С готовностью все оказалось в порядке – вытаращив в страхе глаза, сестры лорда Сепулкрейва, как подкошенные, сели в воду. Их бордовые платья надулись воздухом и стали похожи на некое подобие колоколов, но потом, напитавшись водой, опали. Старые девы сидели по пояс в воде и вымученно улыбались.

Стирпайк остался доволен своей в самом деле удачной шуткой и скомандовал:

– Все! Теперь – шагом марш на берег. Чтобы больше никакой болтовни. Быстро домой – и ждать меня.

Не забыл хитрец и о соответствующей маскировке – как только герцогини испуганно опустились в воду, он театрально всплеснул руками, изображая крайнюю форму удивления.

Кора и Кларисса послушно вскочили на ноги и безропотно затрусили на берег, где на них во все глаза смотрели пораженные зрители. Такого на их памяти еще никогда не случалось.

Не обращая внимания ни на доктора, ни на Фуксию, ни на няньку с ребенком, старые девы направились к замку. Вода лила с них в три ручья, но обе по-прежнему держались надменно, хотя теперь их чопорный вид мог рассмешить даже самого не склонного к юмору человека.

– Доктор, что такое? Как это называется? – закричал возбужденно Стирпайк, указывая вслед удалявшимся дамам.

– Я поражен, – ответил Альфред Прунскваллер. – Наверное, скоро небо рухнет на землю. Ты просто уморил нас. Может, все это мне снится? Ох, плыви, откуда приплыл.

– Тогда будем считать, что у меня своего рода гипноз, – воскликнул Стирпайк. Он знал, что сказанные при расставании слова запоминаются лучше всего, потому-то и подкинул эскулапу мысль о гипнозе. Поняв, что больше ему здесь делать нечего, юноша поплыл в обратную сторону, где плотники уже с нетерпением ждали его.

Фуксия с бьющимся сердцем следила за удалявшейся головой Стирпайка. Происходящее казалось девушке нереальным. В душе словно играла музыка. Юная герцогиня вдруг поймала себя на мысли, что царившая над ее настроением долгое время меланхолия именно сейчас начала рассеиваться. С чего бы это?

– Пойду домой, – сказала она доктору, – пока. Вечером увидимся. Няня, пойдешь со мной? Госпожа Прунскваллер, до свидания. Желаю приятного отдыха.

Ирма неуклюже повернулась и натянуто улыбнулась:

– Да, да... Сегодня в самом деле выдался удивительно приятный день. Братец, руку... Я же сказала – подай мне руку.

– Конечно, конечно, моя пташка. Я все прекрасно слышал, – поспешно закивал медик, – да... Так вот. О, твоя рука просто восхитительна. Это... это верх совершенства, вот что такое твоя рука. Мы с тобой пройдемся по берегу, прогуляемся. Фуксия, до вечера.

Ирма Прунскваллер взяла брата под руку, а в свободной руке зажала только что раскрытый зонтик от солнца. Доктор сделал многозначительное лицо, и брат и сестра Прунскваллер направились по берегу, обмениваясь короткими фразами.

Фуксия подхватила на руки Титуса, а нянька подняла обсыпанный песком коврик и принялась энергично встряхивать его. Обе заторопились домой – пора было пить чай.

Между тем Стирпайк уже доплыл до берега, на котором стояли в ожидании его распоряжений плотники. Юноша начал размахивать руками, указывая то на воду, то на замок, то на деревья. Жизнь шла своим чередом...

Леди Гроун не помнила, как долго просидела, глядя в окно. Из задумчивости женщину вывел беспорядочный птичий щебет. Госпожа Гертруда решила, что ее пернатые, наверно, хотят есть. Но идти к ларцу с зерном не хотелось – во всем теле чувствовалась странная лень. Не хотелось не то что идти за птичьим кормом – не хотелось двигаться.

В комнате аристократки царил вечный сумрак. Откуда было взяться свету, если все окна, за исключением одного, были оплетены плющом? Не случайно женщине приходилось жечь свечи, невзирая на время суток. Но сейчас свечи не горели – хозяйка комнаты задумчиво смотрела в окно. Она вдруг подумала, что лето как бы не коснулось ее комнаты. И вообще – вне зависимости от времени года в комнате царил заведенный издавна порядок.

Но леди Гертруда сумела побороть странную лень – отвернувшись от окна, она сделала шаг к кровати. Устроившись в изголовье кровати, женщина зажгла оплывшую свечу. После чего, сложив губы трубочкой,