Вечером, ложась спать, девочка представляла себе узкое хитрое лицо Стирпайка и думала: чего же он добивается? Конечно, он спас им жизнь, но все-таки что-то здесь было не так...

Больше всего Фуксию раздражало то, что она не могла понять мотивов поведения Стирпайка. Втайне она наблюдала за ним, надеясь найти ключ к разгадке в его повседневном поведении. Тем более что теперь делать это было несложно: Стирпайк оказался в центре жизни Горменгаста, стал одной из самых популярных фигур. Стирпайк был вездесущ, он буквально навязывал свое общество всем, с кем не был пока на короткой ноге. Впрочем, число таких людей стремительно таяло.

Стирпайк пока продолжал жить у Прунскваллеров, но втайне строил планы переезда в южное крыло, где облюбовал просторную комнату, как раз по соседству с Корой и Клариссой. Комната была просто великолепна – утром ее заливало яркое солнце, здесь хорошо топили и чистота была отменная. Юноше давно прискучило жить в доме доктора, который то ли не понимал, то ли делал вид, что не понимает его нового статуса в Горменгасте. К тому же Прунскваллер постоянно досаждал ученику въедливыми вопросами: как ему пришло в голову приспособить под лестницы сосновые жерди, как он оказался возле библиотеки в столь поздний час, как заметил пожар? И хотя Стирпайк заранее заготовил ответы на возможные каверзные вопросы, любознательность доктора раздражала его. В глазах бывшего поваренка доктор был уже отработанным материалом: он помог ему подняться еще на одну ступеньку в иерархии Горменгаста, но теперь необходимость в его поддержке отпала. В самом деле, думал Стирпайк, пора перемещаться в южное крыло, поближе к «теткам», в солнечную просторную комнату. А там посмотрим...

После памятного пожара в библиотеке доктор Прунскваллер потерял былую жизнерадостность. Конечно, он продолжал шутить, но куда реже, да и шутки были уже не столь остроумны, они выглядели скорее данью привычке. Ирма была совсем плоха: почти все дни она проводила в постели, доктор беспрерывно делал ей кровопускания. Три раза в день медик вывозил сестру в кресле-каталке в сад, где она смотрела перед собой остановившимися глазами и рвала куски бязевой материи на бесконечные тонкие полоски. Покончив с одной тряпицей, женщина принималась за следующую.

Госпожа Слэгг тоже болела. Фуксия не отходила от старухи ни на шаг. Юная герцогиня распорядилась поставить кровать няньки в свою комнату, поскольку та стала бояться темноты и еще больше – дыма.

Титус был единственным, на кого пожар не повлиял. Правда, его глаза оставались налитыми кровью еще в течение нескольких дней после памятного события, но и этот недуг вскоре прошел, тем более что Альфред Прунскваллер весьма скрупулезно следил за состоянием здоровья наследника Горменгаста.

Флей, как всегда, оставался безучастен ко всему, что не касалось его лично. Именно ему лорд Сепулкрейв поручил собрать кости несчастного Саурдаста, и камердинер с честью выполнил задание. Правда, Флей не стал говорить, каких мук это ему стоило. Во-первых, нужно было собрать все кости, вплоть до самых мелких, часть из которых вообще превратилась в труху. Флей собирал кости в кусок плотной ткани и, связав в узел, тащил их ко входу в жилые помещения, где в боковушке был установлен гроб. Камердинер начал почему-то с костей ног, так что череп пришлось нести в последнюю очередь. Вот тут-то и случилось странное и вместе с тем страшное событие, добавившееся к цепочке загадочных происшествий последнего времени. Когда Флей нес череп Саурдаста, начался сильный ливень. Старик был уже на полпути к цели, когда вдруг почувствовал страшную боль в затылке. Потеряв сознание, он рухнул как подкошенный, на мокрую землю. Когда Флей очнулся, дождь еще лил. Старик и понятия не имел, как долго лежал на земле. Но делать было нечего – нужно было идти в дом. Камердинер подобрал валявшийся рядом кусок ткани и ахнул – череп Саурдаста исчез...

Барквентину пришлось руководить похоронами отца. Конечно, в мире трудно отыскать народ, обычаи которого позволяли бы хоронить труп или даже кости без черепа. В сущности, череп был самой важной частью скелета. Барквентин ломал голову: что делать? Куда девался череп? Неужели откладывать похороны? Но ведь даже неизвестно, обнаружится ли голова архивариуса или нет. С другой стороны, оставлять тело непогребенным – большое варварство. Вот и разберись, когда одна традиция противоречит другой. Разумеется, Флей был ни в чем не виноват – огромная шишка на его затылке внушала жалость к старику. Происшествие было столь необычным, что все терялись в догадках, кто мог напасть на старика и для чего злоумышленнику понадобился череп Саурдаста. Завладение черепом с целью поругания исключалось – при жизни у архивариуса не было врагов, поскольку он жил замкнуто и ни с кем не сближался. Череп искали аж два дня, поисками руководил вездесущий Стирпайк. Юноша решил, что похититель (или похитители) спрятали череп в оплетенной плющом колоннаде, поскольку она находилась поблизости от пожарища. В ответ на робкие попытки Флея и других приближенных герцога направить поиски на другие возможные укрытия Стирпайк принимался бить себя кулаками в грудь и кричать, что он «чует, где собака, то есть башка, зарыта...». И так далее. Стирпайк с приданными ему в помощь лакеями облазил колоннаду и обширный винный погреб, раскинувшийся под зарослями плюща. Конечно, черепа там не оказалось. Все попытки обнаружить череп Саурдаста оказались тщетными. Лорд Сепулкрейв собрал совет. Конечно, право выносить окончательное решение принадлежало Барквентину, и он решил: найдется череп или нет, но похороны будут проведены в ближайшие двое суток. Вот так – резко и категорично.

Положение казалось неразрешимым – как хоронить тело без головы? Кинулись листать старинные книги, спросили церковных авторитетов – все в один голос твердили: «Святотатство!». Кто-то предложил разрыть одну из могил на кладбище слуг и извлечь оттуда череп. Но извлечение чужих останков – святотатство не меньшее, к тому же сюда автоматически приплюсовывается осквернение могилы и надругательство над прахом усопшего. Лорд Сепулкрейв совсем приуныл – он считал себя виновником случившегося. Можно было собрать тот злополучный семейный совет не в библиотеке, а в крестильне – и Саурдаст остался бы жив, и книги бы уцелели, да и в случае пожара помощь бы пришла куда быстрее и не в лице бывшего поваренка. Кроме того, герцог считал себя виновным и в истории с пропажей черепа архивариуса. Теперь он считал свое поведение в высшей степени мальчишеством – можно было не посылать старика работать в одиночестве, не говоря уже о том, что работник из пожилого человека всегда неважнецкий. А на голом энтузиазме далеко не уедешь. Барквентин в конце концов принял решение, великодушно объявив, что при похоронах сгодится и череп теленка.

Лорд Сепулкрейв благодарно посмотрел на нового архивариуса и тут же послал мальчика с поручением к Свелтеру: немедленно подобрать на скотном дворе подходящего теленка, зарезать, череп отскоблить добела. Свелтер носился по кухне как угорелый, гоняя многочисленных подчиненных. Впрочем, повара в тот день не ленились: вряд ли у кого возникло желание тянуть время и накалять обстановку, тем более что от страдающего герцога можно было схлопотать любое страшное наказание. Череп был готов за каких-нибудь два часа, после чего его покрыли несколькими слоями водостойкого лака.

Перед самыми похоронами, когда стало окончательно ясно, что настоящий череп Саурдаста не обнаружится, Флей отправил посыльного к госпоже Слэгг с просьбой подобрать шелковую или бархатную ленту обязательно голубого цвета.

Свелтер постарался на славу и при подборе теленка проявил разумную инициативу: череп как раз был равен по размеру человеческому. Плохо ли, хорошо, но одну проблему обитатели Горменгаста сообща решили.

А в тот момент, когда все было готово к похоронам: гроб стоял на краю свежевырытой могилы на кладбище для усопших благородного происхождения, вокруг сгрудилась толпа в траурных одеяниях и