Стулья, на которых они сидели, стояли неприятно близко друг к другу, достаточно близко, чтобы Ансборо смог протянуть руку и схватить Питера за коленку. Он сильно сжал ее, что выглядело в высшей степени угрожающе.

– Ты драл ее изо всех сил, тупой урод, и если ты думаешь, что я позволю твоей никчемной, мелкой интрижке сломить это правительство, то ты еще больший придурок, чем я думал. Ну же, скажи, что я вру, если осмелишься, чертов баран!

– Немедленно уберите от меня руку.

Чарли не убрал руку, он усилил захват, и его взгляд стал еще более напряженным. Казалось, он не говорил, а шипел через сжатые зубы в желтых табачных пятнах:

– Скажи мне, что я вру, или я тебя за яйца на Биг-Бен подвешу.

– Уберите от меня руку немедленно.

Но рука Чарли по-прежнему не двигалась. Его глаза были воплощением безумия. Глаза одержимого человека. Одержимого одним – сохранить премьера у власти.

Питер сам был в шоке от того, что случилось в следующий момент. Он ударил Чарли Ансборо. Его сжатый кулак выстрелил и врезался в стиснутые зубы Ансборо.

Чарли отпустил колено Питера. Он был в шоке, но, кажется, не злился. Он даже смог улыбнуться.

– Молодец, Педжет, – сказал он. – Ты первый, кто сделал это. – Он прижал руку к губе, которая уже распухала от удара. – И в ту самую секунду, когда ты больше будешь нам не нужен, ты за это заплатишь, ясно?

Взгляд Питера остался твердым.

– Я уже сказал вам, Чарли, что в обвинениях, которые выдвигает против меня мисс Спенсер, нет ни слова правды.

Ансборо позвонил в маленький колокольчик, и появился лакей.

– Пригласи его милость, понял, приятель?

Премьер-министр вошел и, поприветствовав Питера одним кивком, сразу повернулся к своему пресс- секретарю. Он не протянул Питеру руки.

– Ну, Чарли?

– Педжет придерживается своей истории так же твердо, как пресса придерживается своей.

– Разумеется, это так, премьер-министр, по той простой причине, что…

– И какова наша история? – Премьер не обращал на Питера ни малейшего внимания.

– Я считаю, что мы слишком увязли, чтобы поворачивать обратно. Если сейчас утопим Педжета, вам придется признать, что он изменник, ханжа и наркоман, а в этом случае законопроект умрет, и, по моему мнению, правительству будет нанесен смертельный удар.

Питер едва мог поверить в то, что его настолько грубо притесняют.

– Премьер-министр, извините, но…

– Пожалуйста, Питер, я разговариваю с Чарли.

– Так что нам придется идти до конца, – продолжил Ансборо.

– Они могут доказать свои утверждения?

– Педжет, очевидно, так не думает, иначе бы он не стоял за полное отрицание.

И снова вмешался Питер:

– Я стою за полное отрицание, Чарли, потому что эти утверждения лживы и…

Теперь пришла очередь премьер-министра вмешаться:

– Питер, Чарли сказал мне, что вы трахали свою ассистентку в тот день, когда я предложил вашу кандидатуру в кабинет министров.

– Что ж, Чарли ошибался, премьер-министр. Чарли-Дикая-Свинья-мать-его- Ансборо ошибался. Я не трахал свою ассистентку, и никаких наркотиков я не употреблял, ясно? У меня ответственная работа, и очень многим не хочется, чтобы я ее делал. Именно в этом все и дело. И если уж пошел разговор начистоту, я могу добавить, что ваш пресс-секретарь – самый презираемый человек в партии. Люди подозревают, что вы цените его советы выше советов ваших министров, и считают, что это величайшая угроза могуществу вашего правительства. Этот человек – кусок дерьма, премьер-министр, и если вы оторвали меня от семьи для того, чтобы эта никчемная, распустившаяся, мерзкая жаба называла меня лжецом, то впредь я был бы вам благодарен, если бы вы не тратили впустую мое время. А теперь уже поздно, сегодня воскресенье. Вы заслуживаете отдыха, и я тоже. А единственное, что заслуживает этот ублюдок, – это еще раз получить по роже.

Глаза премьера расширились от удивления.

– Теперь у меня к вам два вопроса: являюсь ли я по-прежнему министром наркополитики и хотите ли вы, чтобы я представил наш законопроект в парламенте после речи королевы?

Чарли Ансборо собрался было открыть рот.

– Заткнись, Чарли, – сказал премьер-министр. – Да, Питер. «Да» в ответ на оба вопроса.

– Благодарю, премьер-министр. Тогда мне не остается ничего другого, как пожелать вам спокойной ночи.

Когда Питер шагал по гравию к своей машине, каждая частичка его тела трепетала. Он начал