службе, будучи убежден, что полицейский должен смотреть общественности в глаза. Также он пристрастился носить одну и ту же панаму каждый день, соломенную шляпу с большими полями, натянутую низко на лоб. В комплект к ней шла светлая ветровка, которую он носил всегда с поднятым воротником, чтобы защититься от неизменно холодного английского лета. К сожалению, в последнее время у него постоянно болело горло, и голос превратился в шипение. В общем и целом коммандер Леман в отпуске так и бросался в глаза.

Крейгу Томпсону пришлось проделать длинный путь из Лондона по жарким и забитым дорогам, но путешествие было не более и не менее тяжелым способом времяпровождения, чем любой другой момент его жизни с того самого дня, когда его дочь покончила жизнь самоубийством. У него больше не было жизни, просто своего рода существование, и ему было совершенно безразлично, как проводить оставшиеся ему пустые дни.

Он заехал на автобусную остановку и вышел, оставив ключи в зажигании. Не говоря ни слова, коммандер Леман проскользнул на переднее сиденье и уехал.

Крейг Томпсон также отрастил бороду. На нем была ветровка того же цвета, что и у Барри Лемана. И соломенная панама. Также оказалось, что он пристрастился курить трубку, что тоже роднило его с Леманом. Через десять минут, в течение которых Крейг Томпсон пытался разжечь трубку, что явно было для него в новинку, Кристина Леман подошла к автобусной остановке.

– Пойдем, дорогой, – сказала она. – Давай прогуляемся последние полмили. Мы будем как раз вовремя к ужину в «Англерс».

– Ты Томми Хансен? – Мужчина кричал изо всех сил, чтобы перекричать оглушительный «дум-дум» барабана; его пивное, тошнотворное, влажное от слюны дыхание тяжело ложилось на лицо Томми. Томми был в клубе полчаса и выпил три пинты пива в анонимной темноте и оглушающем шуме. Несмотря на жару, он не снял длинного пальто и натянутой на глаза вязаной шапочки. Парни, торчавшие рядом с ним, первые узнали его.

– Да, я Томми Хансен! – заорал в ответ Томми.

– Тогда купи нам выпивки, приятель. Давай.

– Чего не терплю, так это когда таращатся. Парни узнают тебя в клубах и суют тебе в лицо свои рожи и просто валят с ног вонью. Парни всегда подходят первыми. Я смотрю на девчонок, но в лицо мне лезет именно какой-нибудь здоровенный самоуверенный чувак Вот что самое плохое. Дело не в том, что в клубах все козлы, проблема в том, что все козлы, какие там есть, подходят ко мне. Не поймите меня неправильно, фанаты – это отлично, это здорово, я не против дать автограф, даже поболтать немного. Но в клубе или пивняке, с пузом полным эля, подходит не фанат, а какой-нибудь парень, который думает, что он соперник, парень, который думает, что я слишком возомнил о себе и что он здесь для того, чтобы дать мне понять, что я никакой не особенный. Как будто мне есть до этого дело. Такие парни тебя просто порабощают. Начинается все с фразы «Отлично, Томми», а потом он думает, что у него есть все права на оккупацию твоего чертова места и твоего вечера. Вот зачем нужны помощники, не потому, что тебя могут пырнуть ножом, а просто чтобы не дать козлам приблизиться к тебе, орать и брызгать слюной прямо тебе в лицо целых полчаса, мать их, просто потому что им кажется, что ты ничем не лучше их, и типа по приколу.

Повторяю, если бы это была милая девица или даже парень с мозгами и нормальным базаром, я бы не возражал, но в городе вечно попадается клубный козел, большой, мерзкий, дешевый ублюдок, который считает себя боссом. Я просто ненавижу их, черт бы их побрал. И я оказался в окружении шести ублюдков. Шестеро здоровенных пьяных бирмингемских обалдуев, полных пива и «Кентакки фрайд чикен». Они считают тебя своей собственностью, доходит даже до того, что они не дают подойти никому другому… Типа того: «Не волнуйся, Томми, мы тебя спасем от козлов…» Самоуверенные, высокомерные тупые ублюдки, уверенные, что уж они-то точно не являются самыми охеренными козлами. Они орут, ржут и болтают чушь, и разумеется, я не слышу ни одного чертова слова, потому что от музыки у всех уши вянут. Хотя я бы при любом раскладе ни фига не понял, потому что они такие пьяные, и еще этот их шахтерский акцент, мощный, как торпеда. Забавная область, этот Мидлендс, черт возьми, они всем могут нос утереть! В смысле – они ведь много нам дали, верно? Зеппелины, Пёрпл, Саббат, Слейды – не баран чихал! Никакая другая часть страны не поставила нам столько великолепных, отменных чуваков в пантеон британской рок-музыки, как зона Брум-Волвергемптон, но послушать, как они говорят – это просто разнорабочие какие-то. Это часть той самой фишки, которую Оззи Осборн провернул со своей женушкой на MTV. Без акцента не было бы так прикольно.

Короче, я хочу сказать, что я могу отличить группу самоуверенных, мерзких, ухмыляющихся парней от нормальных людей, когда оказываюсь в их кольце, и я захотел свалить. Кроме того, у меня не было настроения говорить с кем бы то ни было. В смысле, после этого случая с Джеммой, если это ее настоящее имя, мать ее, я не думал, что вообще захочу с кем-нибудь когда-нибудь говорить. И вот я оказался там. Распознать вожака банды козлов, уловить основную тему разговора, немного потрепаться и так необидно свалить от группы бритоголовых, покрытых татуировками обезьян.

Короче, я думал, что смоюсь оттуда по-быстрому. Если меня стошнит от жалости к себе, то пусть уж без свидетелей или в компании с девкой. Тем временем красные от пива рожи наклонились ко мне, положив руки мне на плечи, засунув носы мне в ухо, и от этого меня тошнило жутко. Так что я кричу, что я пошел. Я не мог слышать, что они говорили, а они не могли слышать меня, но они знали, что я сказал, что сваливаю, и я точно знал, какая последует реакция. Она всегда одна и та же, независимо от того, сколько времени ты уделил ублюдку, который сует свою харю тебе в лицо, когда пытаешься выпить пинту или поболтать с другом. Когда ты пытаешься свалить, он начинает кипятиться, обижается и говорит: «Что? Это означает «отвали», так? Понятно, покедова, с тобой все. Вот как? Вот так вот, да?» – или что-то в этом роде. Вот почему многие знаменитости не разговаривают ни с кем, кроме других знаменитостей. Чесслово, это правда, а потом их все называют высокомерными. Как я и сказал, проблема в том, что поздно ночью, пьяный, ты просто обязательно, без вариантов, определенно, стопроцентно окажешься нос к носу с человеком, с которым меньше всего хотел бы общаться.

В общем, я знаю, что думают эти парни, и я думаю… Давай быстро, сваливай, вали отсюда. Так что я поворачиваюсь к одному из вышибал и показываю ему свое лицо, и разумеется, это лицо милашки Томми. Я направляюсь прямо в зону для особых гостей, там управляющий с шампанским и уже три или четыре модели нижнего белья ошиваются.

Но это ведь ничем не лучше, да? Хотите верьте, хотите нет, но зона для особых гостей в клубах – это дерьмо. Тот факт, что ты особый гость, не спасает тебя от скуки. И разумеется, меня ждут две звезды местного футбола, диджей клуба и менеджер, которые орут мне в лицо и брызжут слюной, и единственное, чего я по-настоящему хочу, это остаться одному и поразмышлять о том, насколько же мне себя жалко, насколько я чувствую себя избитым, использованным, поношенным, злым. Что я, должно быть, самый обманутый и непонятый ублюдок в Британии.