непроизводительно.

Что и подтвердилось в 1817 г., когда пришло время получать по ссудам. И переселенцы и чиновники просят продлить льготы еще на 15 лет, ведь очевидно — денег они не отдадут. В 1823 г. Александр запретил дальнейшее переселение евреев. К тому времени на 9 еврейских колоний потрачено было 300 000 рублей, а «о начале уплаты податей даже поселившимися 18 лет назад — и речи не шло»[197].

И в 1835 г. в новом «Положении о евреях» «еврейское земледелие не только не отринуто, но еще расширено, поставлено на первое место в устроении еврейской жизни» [198]. Возникает даже идея переселения евреев в Сибирь… Хорошо, что в 1837 г. от нее отказались без обнародования причин.

Правительство видит, что его усилия не дают никакого эффекта. Но с каким-то необъяснимым для современного человека упрямством пытается не проанализировать причины своего неуспеха, а любой ценой достигнуть своих надуманных целей.

Задача сделать евреев крестьянами занимает важное место в работе созванного в 1840 г., шестого по счету, «Комитета для определения мер коренного преобразования евреев в России». Вот так — коренного преобразования.

В 1839, 1844, 1847 гг. выходят все новые и новые законы, уточняющие способы евреям стать земледельцами — вплоть до права еврейского рекрута осесть на землю и тем избавиться от действительной службы.

Создаются даже «образцовые» колонии, во главе которых встал близкий ко двору чиновник Киселев. И опять происходит то же самое, тот же заколдованный круг. Скажем, 800 еврейских семей изъявили желание переселяться в Новороссию и дали подписки, что у них достаточно средств и они просить ссуды не будут. Начали переселяться и уже в пути объявили, что у них нет ни копейки, средства их истощены. Сотни семей, прибывших в Новороссию, не обладали никакими вообще документами — кто они такие и откуда. А 250 семей из них самовольно зашли в Одессу и остались в ней.

«Евреи могли сделаться земледельцами, даже хорошими, но с первой благоприятной переменой обстоятельств — они всегда бросали плуг, жертвовали хозяйством, чтобы вновь заняться барышничеством». А духовные лица «поддерживали своих единоверцев в мысли, что они народ избранный, не предназначены судьбой на тяжкий труд земледельца, ибо это горький удел гоя».

Еврейский историк Оршанский, дыша русским воздухом, заявляет, что в Новороссии неудачи еврейского земледелия от «непривычки евреев к тяжелому физическому труду и выгодности городских промыслов на юге»[199], но тут же пишет, что в одном городе евреи своими руками построили синагогу, в другом — кормились огородничеством [200]. То есть когда хотели — могли заниматься и тесанием, кладкой камня и огородничеством?!

Опять многострадальным еврейским переселенцам ставили в пример немцев, но «примеру немецких колонистов последовало самое незначительное число еврейских поселенцев, большая же часть их показывала явное отвращение к земледелию и старалась исполнить требования начальства для того, чтобы получить потом паспорт на отлучку».

Опять давали ссуды на покупку скота, но евреи лошадей «заганивали и мало кормили», породистых немецких коров доили в разное время, отчего у них пропадало молоко. Евреям бесплатно давали саженцы садовых деревьев, но их забывали поливать, и они погибали.

У Киселева была даже идея давать «уроки» на два-три дня. За неисполнение «уроков» лишать отлучек, сечь розгами, а самых нерадивых отдавать в солдаты.

Если верить Никитину, что едва только прошел слух об этой мере, как евреи-земледельцы «напрягли все свои силы, обзавелись скотом, земледельческими орудиями… проявили… удивительное прилежание к земледелию и домоводству»[201].

Допустим, страх перед розгами и заставил бы колонистов быть исправнее… но ведь все равно это не они хотели проявить «удивительное прилежание», а их начальство. Стоит начальству ослабить внимание, как евреи проявляли «неутомимое усердие во всех промышленных занятиях», «среди самого разгара полевых работ уходили с поля, узнав, что по соседству можно выгодно купить или продать лошадь или вола или что-либо другое»[202].

Казалось бы, ну что проще — ну дайте евреям заниматься тем, чем они хотят и что у них хорошо получается! Так ведь все раскручивается в совершенно другом направлении… Оршанский даже удивляется, что русские не желают оставаться на военной службе, а хотят «вернуться к излюбленному занятию русского народа — земледелию»[203]. Ну а евреи вот тоже хотят заниматься своими «излюбенными занятиями», только это отнюдь не земледелие.

В 1856 г. отменяется усиленное рекрутство для евреев, исчезает эта внешняя мера давления — и тут же прекращается поток евреев, ходатайства о переселении их в земледельцы. В 1874 г. вводится новый Воинский устав, и теперь уже никто не желает даже для видимости, даже формально идти в земледельцы, чтобы спастись от рекрутчины.

Начинается бегство даже тех, кого загнали в крестьяне силой и страхом. На 1858 г. числилось 64 тысячи душ еврейских колонистов, а на 1880 г. числится только 14 тысяч душ. В 1881 г. «в колониях преобладали усадьбы из одного только жилого дома, вокруг которого не было и признака оседлости, т. е. ни изгороди, ни помещений для скота, ни хозяйственных построек, ни гряд для овощей или хотя бы одного дерева или куста; исключений же было весьма немного»[204].

По словам статского советника Ивашинцева, посланного в 1880 г. для исследования состояния колоний, во всей России «не было ни одного крестьянского общества, на которое столь щедро лились бы пособия»[205]. И все впустую! Это обстоятельство вызывает у крупного чиновника негодование… которое вполне разделяется не только людьми городскими и образованными, но и крестьянством.

Крестьяне негодовали, что у них земли мало и они вынуждены арендовать у евреев землю, которую им выделила казна… А они, евреи, той землей не пользуются! Во время погромов 1881–1882 гг. крестьяне разоряют несколько еврейских поселений, проявляя так свое возмущение.

После сказанного странно прозвучит утверждение, что причина бедности евреев — «черта оседлости в сочетании с запретом на крестьянскую деятельность»[206].

Это утверждение вообще распространено в еврейской исторической литературе, и оно совершенно несправедливо. Запреты приобретать землю (но вовсе не работать на земле!) будут введены только в 1903 г., когда правительство станет любой ценой мешать евреям обогащаться. Переносить эту позднюю меру на ВСЮ историю евреев в России попросту неверно и нечестно.

«При сопоставлении обязанностей, налагаемых на евреев-земледельцев, с правами и обязанностями, данными — исключительно евреям с теми, какими пользовались прочие податные сословия, — нельзя не признать, что правительство очень благоволило к ним [евреям]» — А.Б.»[207]

Благоволило не из какой-то особой юдофилии, конечно, а в стремлении сделать евреев более понятными и более похожими на остальных. Но благоволило ведь…

Так же дико и утверждение, что «земледелие запрещено еврею его народным духом, ибо, внедряясь в землю, человек всего легче прирастает к месту»[208]. Автору этого перла, господину Гершензону, стоит посоветовать повнимательнее изучить культуру и историю своей цивилизации — всех народов, исповедовавших иудаизм. Запрет на земледелие совершенно отсутствует в иудаизме. Множество иудеев во все времена занимались земледелием, порой довольно успешно.

На юге современной Франции в VI–XI вв. среди евреев было столько богатых крестьян, что ярмарки пришлось переносить с субботы на воскресенье.

Да ведь и среди ашкенази были люди, к которым убегали русские крестьяне от помещиков… Так что объяснить высказывание господина Гершензона могу только двумя причинами:

1. Он не владеет материалом.

2. Он выражает позицию какой-то другой группы людей — религиозной, культурно-исторической, политической… неважно. Но не евреев. А чтобы выразить эту позицию — сознательно лжет.