высыпали… Привяжут к прикладам, да на ружьях и волокут полумертвого сквозь строй, а все бей! Бывало, тихо ударишь, пожалеешь человека, а сзади капральный чирк мелом по спине — значит, самого вздуют. Взять хоть наше дело, кантонистское, закон был такой: девять забей насмерть, десятого живым представь. Ну и представляли, выкуют. Ах, как меня пороли!

И действительно, Иван Иванович был выкован. Стройный, подтянутый, с нафабренными черными усами и наголо остриженной седой головой, он держался прямо, как деревянный солдатик, и был всегда одинаково неутомим, несмотря на свои полсотни лет.

— А что это — Орлов? Пятьдесят мазков!

— Мазки! Кровищи-то на полу, хоть ложкой хлебай, — донеслось из толпы солдат.

— Эдак-то нас маленькими драли… Да вы, господа юнкера, думаете, что я Иван Иванович Ярилов? Да?

— Так точно.

— Так, да не точно. Я, братцы, и сам не знаю, кто я такой есть. Не знаю ни роду, ни племени… Меня в мешке из Волынской губернии принесли в учебный полк.

— Как в мешке?

— Да так, в мешке. Ездили воинские команды по деревням с фургонами и ловили по задворкам еврейских детишек, благо их много. Схватят — в мешок и в фургон. Многие помирали дорогой, а которые не помрут, привезут в казарму, окрестят, и вся недолга. Вот и кантонист.

— А родители-то узнавали деток?

— Родители?.. Хм… Никаких родителей. Недаром же мы песни пели: «Наши сестры — сабли востры»… И матки и батьки — все при нас в казарме… Так-то-с…»[172].

Известно, что на уцелевших… на «дошедших до назначения» еврейских детишек оказывалось сильное давление, чтобы они переходили в православие. Действовали и более изощренно: порой целое отделение кантонистов загоняли в реку — как бы для купания. И пока мальчики плескались в «купели», священник производил непонятные для них обряды, исправно кадил на берегу. А потом детям вешали на шею крест и сообщали, что теперь они христиане.

Широко распространена история, согласно которой «в ряде случаев дети-кантонисты предпочитали покончить с собой во имя веры и топились в реке, куда их приводили для обряда крещения»[173].

Солженицын полагает, что «рассказы о жестоко насильственных обращениях в православие, с угрозами смерти кантонисту и даже с массовым потоплением в реке отказавшихся креститься — рассказы, получившие хождение в публичности последующих десятилетий, — принадлежат к числу выдумок»[174].

По словам Александра Исаевича, со ссылкой на «Еврейскую энциклопедию», история о потоплении нескольких сотен кантонистов родилась из сообщения некой немецкой газеты, «что когда однажды 800 кантонистов были погнаны в воду для крещения, двое из них утопились» [175].

Допускает он и то, что «был расчет и самим крестившимся позже, в оправдание пред соплеменниками, преувеличить степень испытанного ими насилия при обращении в христианство»[176].

Спорить не буду: преувеличения весьма возможны, и по разным причинам. Но про насилия, чинимые над кантонистами, рассказывается не только в немецких газетах; тут огромный пласт фольклора, и вовсе не только еврейского. Скажем, о своих впечатлениях рассказывали и священники, проводившие массовые крещения купавшихся кантонистов. В том числе и про то, что иные мальчики топились, стоило им понять, что же именно творят над ними взрослые. Что поделать! Дикий народ, упрямый-с народ.

Возможно, Николай I и его приближенные очень хотели «как лучше». Возможно, ими двигали только самые прекрасные намерения. Но стоило только царю приступить к «еврейскому вопросу», как этот «вопрос» почему-то всегда сам собой формулировался не «как помочь этому народу стать цивилизованным» и не «как научиться хорошо жить вместе», а примерно таким образом: «как сделать евреев похожими на всех остальных».

Видимо, опять логика строителей империи.

Применялись, впрочем, и другие меры, тоже вполне сюрреалистические: например, запрещалось евреям — владельцам корчмы и кабака — самим в них проживать и заниматься лично продажей спиртного. Надо было нанимать торговца-христианина, и единственное, в чем убедилось правительство с помощью сих мер, — что христиане ничуть не менее исправно спаивают народ, чем кошмарные жиды, верные слуги сатаны.

Тем более с 1827 г. ввели откупную систему на торговлю спиртным по всей территории империи, и русские классики откликнулись на это замечательное изобретение:

«В западном крае кабацким делом занимается еврей, но разве оно лучше в других местах России?… разве жиды-шинкари, спаивающие народ и разоряющие и губящие крестьян, — повсеместное в России явление? В наших местах, куда евреев не пускают и где кабаком орудует православный целовальник или кулак?»[177]

«В великорусских губерниях, где евреи не живут, число судимых за пьянство, равно как и число преступлений, совершенных в пьяном виде, постоянно гораздо более, чем число таких же случаев в черте еврейской оседлости. То же самое представляют собой и цифры смертных случаев от опойства»… И так стало это не теперь, это так исстари было»[178].

Коротко, ясно, и не нужны комментарии.

А в 1840 г. Николай I утвердил новый проект изменения Сущности своих злокозненных подданных. Проект предполагал следующие меры:

1. Уничтожение кагала.

2. Устройство общеобразовательных школ.

3. Учреждение «губернских раввинов» — то есть раввината, получающего деньги от государства, а не от кагала.

4. Поселение евреев на казенных землях для приучения к земледелию.

5. Разбор евреев на «полезных» и «бесполезных».

6. Запрет носить еврейскую одежду.

Николай внес существенную поправку в эту последовательность действий: «разбор» поставил раньше, чем «поселение на казенных землях», и заменил в окончательном тексте указа слово «бесполезные» на «не имеющие производительного труда». И это — единственные поправки, которые сделал царь, принимая замечательный проект.

Итак, предстояло «разобрать» на два разряда все еврейское мещанство — то есть всех небогатых евреев. В первом разряде следовало числить всех, кто имеет прочную оседлость и имущество, во втором — тех, кто их не имеет.

Предполагалось дать второму разряду 5 лет, чтобы поправить свои дела, а потом применить к ним особую военно-трудовую повинность: брать в рекруты втрое больше, но брать не на 25, а на 10 лет, и в этот срок «употребляя их в армии и флоте преимущественно в разных мастерствах, обращать потом, согласно с желанием их, в цеховые ремесленники или в состояние земледельцев».

Намерение правительства получило обширное оповещение в печати — явно для предупреждения возмущений в Европе. Но там, конечно же, все равно о мерах правительства Российской империи писали не так, как это хотелось правительству. Беда с этими европейцами! Вечно не понимают они, что «не нам понять высоких мер // Творцом внушаемых вельможам»[179]. И в кантонисты их не заберешь…

В 1844 г. — новая попытка выселить евреев из деревень, а в 1846 г. окончательно перешли от теории к практике: стали брать каждый год 10 рекрутов с одной тысячи мужчин, тогда как для христиан была норма — 7 рекрутов с одной тысячи через год на второй.

Разумеется, сразу же возникли рекрутские недоимки. По решению 1850 г. стали брать за каждого недобранного рекрута еще трех сверх нормы. В 1852 г. — новый указ «о пресечении укрывательства» с перечнем суровых наказаний тем, кто бежал, и указ брать вместо них родственников или руководителей