проводятся. Какими бы нелепыми они ни казались мне лично.

— Мы говорили о передвижении по воздуху…

— Был случай, когда во время бунтов двое катайских шпионов проникли в Запретный город Канбалу на огромных воздушных змеях, крашенных осьминожьим чернильным пузырём так, чтобы их крылья сливались с ночным небом. Прежде чем мы взяли их, они успели уничтожить две сотни бойцов и дошли до крыльца ханской опочивальни. С тех пор я стал гораздо более осмотрительным, — усмехнулся сотник и распахнул полы халата, сдвинув в сторону щитки кирасы. Уродливый шрам полностью пересекал весь живот. — Меня спас этот удар. Я остался жив, отделался ссылкой на южные границы. После лечения. Остальные бойцы сотни были казнены за недогляд.

Сотник прошёлся, оправляя халат и переваливаясь с пятки на носок мягкими сапогами без каблуков. Марко молча ждал продолжения. Сотник медленно взял со столика дымящуюся пиалу и продолжил:

— Таким образом, при вечернем разводе мы проводим особенный инструктаж для стрелков на башнях, чтобы смотрели не только на землю и крыши.

— А на крышах есть следы?

— Мы проверяли. Следы есть, но единичные. Кроме того, это не лисьи и не женские следы. Их оставил мужчина. То есть злоумышленник — а это должен быть злоумышленник, поскольку нормальный человек не будет передвигаться по крышам, — не шёл, а словно бы прыгал со здания на здание, оставляя по одному- два следа на крыше каждого из них. Сейчас я полагаю, что… Извините, молодой мастер, наверное, я скажу нечто крамольное…

Марко махнул рукой, словно отметая возможные извинения и торопя сотника говорить дальше.

— По моим ощущениям, сейчас дворец является источником беды. Нечто злое не столько стремится сюда, сколько выползает отсюда. Как будто здесь открыта какая-то потайная дверь, из которой… — сотник умолк, подразумевая, что дальнейшее не имеет смысла в уточнении. Он быстро поднёс пиалу ко рту, словно у него внезапно пересохло в горле, сделал жадный глоток и продолжил:

— Вы уже слышали о мунгальском шамане?

Марко молча мотнул головой.

— На днях наши шаманы привезли сюда одного уважаемого человека. Он довольно высоко ценился как заклинатель духов. Поговаривают, что найманы и меркиты считают его за живого бога. Сам я о нём раньше не слышал, но старики говорят, в Степи он пользовался огромным почётом.

— Пользовался? Или пользуется?

— Он сошёл с ума. Сегодня ночью. Сейчас расскажу… Всё шло нормально. В отличие от катайцев, наши не стали устраивать никаких помпезных спектаклей, тихонько привезли его к Северным вратам…

— Почему к Северным?

— Он сам попросил. Сказал, что оттуда он чувствует «нехороший ветер». Собрались только кешиктен, самые значительные из нойонов и те, кому дарован титул аврага. Ещё несколько семей прислали своих домашних знахарей и колдунов в помощь. Но когда Неназываемый начал камлать, они в страхе разбежались… когда почувствовали, с какими силами он собрался говорить. А он увидел демонов и сошёл с ума. Закатился такой падучей, что его пришлось взять в деревянную клеть и тайно вывезти из столицы. Пока брали, он покалечил нескольких наших… одному грудь разорвал, как мясной пирог. Правда, далеко его увезти не успели. Демоны, попытавшиеся прийти в наш мир через его тело, всё-таки разорвали Неназываемого в куски. Мне, кстати, тоже достался кусочек, — с тихой благоговейной гордостью произнёс сотник и вынул из-за пазухи крохотную костяную коробочку-ковчежек. На крышке темнели охранительные знаки.

Марко с любопытством глянул на ковчежек, протянул было руку, но что-то толкнуло его в ладонь. Он вспомнил копошащиеся длинные тени за прозрачной мембраной и быстро отвернулся. Кончак-мерген понимающе кивнул и убрал коробочку обратно за пазуху.

— Благодарю тебя, — сказал Марко, после чего молча встал и, не прощаясь, направился к выходу. Сотник поклонился и сделал шаг назад, растворившись в тени.

День прошёл в пустых хлопотах. Марко пытался отыскать императора, но наткнулся лишь на шумную процессию послов с Явы. Затмевавшие роскошью и блеском весенний солнечный свет, напыщенные яванцы, разинув рот, внимали громогласным речам императорского двойника, высокопарно уверявшего их с трона в том, что Юань принимает их верительные грамоты, с уважением относится к суверенитету своих далёких южных друзей и не станет посылать свои эскадры к яванским берегам. Полная чушь, подумал Марко. Он точно знал, что экспедиционный корпус уже практически готов выступить. Двойник Хубилая был очень убедителен. Он выкатывал налитые кровью глаза из орбит, яростно кричал, надрывая связки, и вообще производил на чужестранцев сильное впечатление своим ярмарочным талантом. К тому же телом он был ещё больше самого Хубилая, что само по себе повергало неустойчивые души в трепет.

Марко поворотился, чтобы отойти, но дорогу ему преградил огромный расшитый паланкин, сопровождаемый десятком высокорослых усатых красавцев сарацинского вида. Марко попытался обойти помеху, но занавеси колыхнулись, и в просвете показалось круглое лицо Темура. Марко видел его и раньше, но только издалека. Теперь же он мог подробно разглядеть самого старшего из императорских сыновей.

Плавным жестом наследник богдыхана отодвинул шёлк занавески и в упор разглядывал юношу. Несмотря на пухлявость и избыток белил, Темур казался красивым вовсе не женственной, а вполне мужской красотой. Живые глаза светились внутренней силой и некоторой горечью. Резко очерченные губы, как и у его брата Тогана, изгибались подобно мунгальскому луку, придавая наследнику слегка капризный вид, но глаза говорили, что жизнь Темура отнюдь не всегда была такой уж сладкой. Одетый во всё катайское, Темур нетерпеливо поиграл по подрессоренной поноске длинными золотыми напальчниками в несколько цуней, венчавшими пухлые полупрозрачные пальчики, и рабы аккуратно опустили паланкин наземь. Ближайший стражник упал на четвереньки, и Темур легко вышел из шёлкового полумрака, наступив сарацину на спину, как на ступеньку. Второй стражник поспешил бросить под уже занесённую над землёй царственную ногу драгоценный парчовый плат. Огромный, почти с отца размером, Темур, в просторном катайском платье подобный облаку, неслышно опустился на мостовую и шагнул к склонившему колено Марку.

— Поднимись, — ласково прозвучал над Марком глубокий голос, бесполый, но от этого не менее прекрасный.

Марко встал, молча глядя прямо в набелённое лицо Темура. Стражники что-то рявкнули про непочтительность, но Марко, всё так же не проронив ни одного слова, приложил ладонь к сердцу и словно