секунда для того, чтобы покрыть расстояние в 299 000 километров, то есть за тысячную долю секунды она проходит 299 километров. Именно такая волна и испускается нашим мозгом, и поначалу тот факт, что из наших голов постоянно истекают невидимые волны, у которых расстояние от пика до пика составляет 299 км, казался солидным свидетельством в пользу существования экстрасенсорных явлений. (Волны могут быть немного длиннее или короче, это зависит от реальной частоты работы нейрона.)
Однако все оказалось не столь замечательным, как выглядело поначалу. Сотовые телефоны создают электромагнитные волны длиной всего в несколько сантиметров; даже длинноволновой радиопередатчик порождает волны длиной несколько километров. Для того чтобы волну было легко детектировать, ока должна создаваться источником, не так чтобы очень маленьким в сравнении с ее длиной. А человеческая голова в сравнении с 299 километрами мала до чрезвычайности. Это означает, что волна генерируется крайне неэффективно и что поле, которое она создает, слишком слабо для того, чтобы человек детектировал его без посторонней помощи. А тот факт, что сигналы интерферируют друг с другом, делает это поле еще слабее.
С. 277
Фрейд, создатель психоанализа, мог бы быть увенчан и лаврами открывателя обезболивающих свойств кокаина, однако его отвлекли другие дела, не дававшие ему времени на то, чтобы детально проработать сделанные им открытия. Впрочем, он не винил себя в этой профессиональной оплошности и впоследствии написал даже: «Оглядываясь назад… я понимаю, что не прославился в те ранние годы лишь по вине моей невесты». Однако он не держал на нее зла и далеко не один раз посылал ей на пробу маленькие флакончики с кокаином; он и сам начал регулярно принимать его и в течение десяти лет то отказывался от кокаина, то возвращался к нему: кокаин помогал Фрейду снимать нервное напряжение, а кроме того, обращал его — как сказано в записке, посланной им невесте перед очередным его визитом, — «в большого, буйного мужчину, пропитанного кокаином». См.: Peter Gay, «Freud: A Life for Our Типе»[20] (London: J. J. Dent & Sons, 1988), p. 42–45.
C. 278
Для того чтобы детектировать электрические токи, протекающие по живым нервным волокнам, людям требуется сложное лабораторное оборудование, а между тем многие животные делают это и без него. Довольно миловидный утконос, к примеру, предается ночной охоте в мутной речной воде. Его дичь — раки и рачки — прячется в донном иле, однако их нервные клетки, точно так же, как наши, постоянно перекачивают туда-сюда заряженные ионы натрия. Движение зарядов создает распространяющиеся во все стороны электромагнитные поля. Клюв утконоса снабжен клетками, способными детектировать эти поля, — за их обнаружением следует быстрый щелчок клюва или точный удар источающей яд роговой шпоры, и раку приходит конец.
Акула-молот справляется с такой задачей даже лучше — «молотовидный» нарост на ее голове содержит еще больше клеток, способных обнаруживать электрическое поле. Добыча этой акулы может прятаться за какой-нибудь скалой или зарываться глубоко в песок. Однако сердце бьется, а сокращение мышц управляется — опять-таки как у нас — микроскопическими насосами, скрытыми в стенках нервных клеток и перекачивающими взад-вперед ионы натрия. И это создает невидимое, пульсирующее электромагнитное поле. Акула-молот обнаруживает его даже в полной темноте, подбирается к источнику поля поближе, разевает пасть и… проводит полевые исследования.
С. 288…
Что происходит с личной ответственностью после того, как мы отыскиваем биологические источники всех наших поступков? «Если мы можем найти объяснение любого творимого людьми зла. то почему бы нам не заменить нравственное зло, которое творится намеренно, злом естественным, которым управлять мы не способны? Разве не можем мы теперь просто добавить к вулканам и вирусам разладившиеся миндалины и аномальную орбитофронтальную кору головного мозга?» (Sean Spence, University of Sheffield, in «New Scientist», March 20.2004.)
С. 290
Кант писал: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звездное небо надо мной и моральный закон во мне».
Правоты в этих его словах оказалось гораздо больше, чем он полагал. Сходство чисел всего лишь случайно, однако за распределение в молодой еще Вселенной галактических скоплений, которые мы видим в звездном небе над нами, отвечали, судя по всему, квантовые флуктуации; и те же самые квантовые флуктуации управляют нейронными процессами каждого человеческого мозга, размышляющего над моральным законом внутри нас.
Одностороннее, но тем не менее занятное обсуждение свободы воли и квантовой механики можно найти в книге: Roger Penrose, «The Emperor’s New Clothes; Concerning Computers. Minds, and the Laws of Physics»[21] (Oxford: Oxford University Press. 1989).
Руководство по дальнейшему чтению
РАННЕЕ ЭЛЕКТРИЧЕСТВО
Классическое описание развития ранних представлений об электричестве содержится в книге Дж. Хейлброна (John Heilbron) «Electricity in the Seventeenth and Eighteenth Centuries: A Study of Early Modern Physics»[22] (Berkeley: University of California Press, 1979). Там присутствуют такие симпатичные виньетки, как недоуменное сообщение, сделанное в ноябре 1758-го Робертом Симмером: «Я уже довольно давно замечаю, что, когда вечером стягиваю с себя чулки, они нередко потрескивают и пощелкивают, а в темноте можно заметить, как они испускают яркие искры». В книге Т. Ханкинса (Thomas Hankins) «Science and the Enlightenment»[23] (Cambridge: Cambridge University Press, 1985) рассказывается, как исследователи восемнадцатого столетия использовали наблюдения Симмера и других, прибегая к таким приемам, как насыщение потрескивающим статическим электричеством, — то есть создавая некое подобие современного телеграфа, — от которых было уже рукой подать до основополагающих опытов Гальвани и Вольта, натянутые отношения и перебранки которых с удовольствием описывает М. Пера (Marcello Рега) в своей книге «The Ambiguous Frog: The Galvani-Volta Controversy on Animal Electricity» (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1992).
О вкладе Бенджамина Франклина в моей книге говорится лишь мельком, зато книга У. Исааксона (Walter Isaacson) «Benjamin Franklin: An American Life»[24] (New York: Simon & Schuster, 2003) представляет собой красноречивое введение в эту тему, а кроме того, в ней обсуждается вопрос о том, был или не был на самом-то деле поставлен знаменитый опыт с воздушным змеем (автор голосует за). Б. Коен (I. Веrnard Cohen) начал заниматься Франклином в своей книге «Franklin and Newton»[25] (Philadelphia: American Philosophical Society, 1956) и сейчас, сорок лет спустя, продолжает отдавать этой теме немало сил, о чем свидетельствует его «Science and the Founding Fathers: Science in the Political Thought of Jefferson, Franklin, Adams and Madison»[26] (New York: W. W. Norton, 1995), показывающая глубины аналитического мышления американских политических лидеров прошлого, до которых сильно не дотягивают недавние обитатели кабинета Томаса Джефферсона. Интересна и длинная серия статей П. Фара (Patrida Fara) о раннем магнетизме «‘A Treasure of Hidden Vertues’: the Attraction of Magnetic marketing»[27] cm.: «The British Journal for the History of Science»,
