— Я сразу поверил, — перебил Олег. — Башку надо иметь на плечах. Так вот, входит майор Лухой. А мы смотрим — тоже пьяный в жопу. Просто в полную жопень. Разинул ебальник, мы думали — пиздец. А он так — водка есть? И падает на стол! Тут прапор — р-раз из комнаты! Прибегает с литром и ставит. Наливает Лухому стакан до краев — тот хуяк, выпил. А мы ему еще стакан — он хуяк, выпил — и вконец убился, падает на пол. А прапор как заржет, мы ржем, ну просто пиздец. А Тимур, сука, так подмигивает — давай ему ебальник нитрокраской распишем? У нас в каптерке нитрокраски до хуя было финской. Прапор, бля, хоть пьяный, а насторожился и по-тихому съебался. А мы, как два мудака, берем нитрокраску и расхуяриваем Лухому ебальник под не еби боже. Лицо — синее, нос — зеленый, вокруг глаз — круги, блядь, красные, просто хоть растяни за щеки и кидай на хуй в небо вместо радуги… уй, блядь! — Олег оступился и чуть не упал в серебристо-синюю лужу.

— Куда мы идем? — спросил я.

— Куда… За бабами. Ебал баб хоть раз?

— Ебал.

— Не пизди.

— Не пиздю. Не пизжу я.

— И много выебал?

— Ну так, бывало…

— А я до армии никого не ебал. Пиздил всем что ебал, а сам не ебал. А в армии ебал один раз. Нас с Тимуром на пилу послали, ну и еще двух салаг. Нормальные пацаны были. И ни хуя мы за день не успели, а на ночь кинули нас под деревней на сеновал, даже, блядь, не кормили ни хуя. А тут к нам местные бабищи пришли сами на хуй. Штук семь. У них там в селе какая-то ёбанная свадьба была, все пьяные в жопу. Местные парни пьяные в жопу, а тут они услышали что солдаты приехали. Прикинь, бля? Мы их всю ночь ебали. А утром местное пацаньё пришло, толпа, блядь, человек пятнадцать демонов. И таких они пиздянок нам раскрутили… Я еще ничего отделался, только башку разбили. Тимуру эту… ключицу сломали. А салаге одному вообще почки отбили на хуй. Он три дня кровью ссал, потом падать начал, понял, да? Нас в медсанчасть забрали. А потом в госпиталь. А мы их не запиздили ни хуя не одного, чего мы можем когда их пятнадцать? А после армии я много ебал.

Палило с каждой минутой все сильнее, идти по такому пеклу было невозможно. Народу на улицах становилось все меньше. Олег бросил на асфальт форменную куртку и остался в майке. Мы старались идти в тени домов, перебегая яркие промежутки.

— Ну всё, пришли. Я заебался, — сказал Олег. — Смотри, здесь уже никого нет. Куда все попрятались?

— Процентов тридцать по домам сидит, процентов тридцать в метро забились, остальные в церквях.

— Не умничай. Вон баба идет.

Прямо на нас, прикрыв голову от зноя полотенцем, торопливо шла девушка в белой майке и джинсах.

— Стоп, — сказал Олег и схватил ее за руку.

— Вы что? Вы кто? — дернулась девушка.

— Куда идешь? Пойдем с нами.

— К матери иду… — тихо заговорила она, словно поняв все и пытаясь его убаюкать. — Они в разводе, я полночи у отца сидела, а до рассвета к матери. А он не может, у него своя семья, а мать у меня с характером. И в церковь тоже не пошла. А у меня парень в церковь ушел, он не может без Господа, а я без матери не могу. И ни туда не могу, ни сюда. А тут иду и никого кругом нет, почему никого нет на улицах?

— А хули делать под таким пеклом? Давай, пошли вон в подъезд.

Девчонка замерла, посмотрела на Олега и вдруг заголосила на всю улицу:

— Спасите! Помогите! Убивают! Помогите!

— Ну кричи, кричи… — усмехнулся Олег. — Убивают, бля. Все там будем на рассвете.

— Ну помогите, ну кто-нибудь!! — голосила девчонка, пытаясь вырвать руку из железного кулака Олега.

Тот стоял, спокойно прищурившись.

— Думаешь кто-нибудь выйдет? Ни одна сука не выйдет. Уже никто никому на хуй не нужен. Только ты нам с Колькой ещё нужна. Цени, блядь.

И вдруг за его спиной хлопнула дверь — из дома напротив выбежали два мужика, явно отец и сын. Лица у обоих были зверские и небритые. В руках у старшего была монтировка. Олег резко схватился за кобуру и хотел было обернулся, но старший уже повис на его спине и начал душить, обхватив горло монтировкой. Младший зашел спереди, повернулся ко мне спиной и начал методично бить Олега кулаком в живот. Девчонка отбежала в сторону и теперь стояла, испуганно вжавшись в стену дома. На меня никто не обращал внимания. Тогда я поднял с асфальта обломок арматуры, шагнул вперед и со всего размаха опустил его на бритый затылок младшего. Послышался хруст, брызнула кровь, и он осел на асфальт. Тотчас же Олег резко наклонился и перекинул старшего через голову — тот мешком шлепнулся рядом с сыном и попытался встать на ноги, но Олег уже достал пистолет и выстрелил ему в голову. Затем вытер рукавом лицо, проворно прыгнул назад и схватил за руку остолбеневшую девчонку.

— Так кто тут, бля, щенок? — произнес я, переводя дыхание. — Я щенок?

— Пошли отсюда. — Олег решительно дернул девчонку за руку и бегом поволок в боковой проулок. Я бросил окровавленный прут и кинулся следом.

Мы неслись минут пять, петляя дворами. Наконец забежали в подъезд старой гранитной девятиэтажки и потопали по ступенькам вверх. Олег одной рукой крепко держал притихшую девчонку, а другой дергал все двери подряд. На восьмом этаже одна из дверей распахнулась и мы зашли внутрь.

Раньше в этой квартире хорошо жили. Мебель была сплошь старинная, но неизменно целая и со вкусом подобранная. Под ногами шелестели ковры, со стен глядели настоящие картины в золоченных рамах. В одной комнате даже стоял рояль. На его черной поверхности играл синий свет, лившийся из просторных окон. Здесь было чисто и, главное, прохладно — каменные стены, хорошо промерзшие за зиму, не успели растратить остаток январских холодов.

— Ложись, бля! — скомандовал Олег и толкнул девчонку на ковер.

— Не надо, парни… — сказала она тоскливо. — Христом-богом заклинаю…

— Туда заклинай, — Олег кивнул за окно, — вон за тобой Христос-бог летит.

— Ребята…

— Да чего ты ссышь? Мы тебя выебем и всё. И иди куда хочешь. А так бы ты рассвет без мужика встретила. Или те ублюдки тебя бы вообще заебли. Они, блядь, так и искали кого бы ёбнуть, полгода свою монтировку точили. — Олег потер шею. — Знаешь что? Выпей водки.

Он вынул мою бутылку, отхлебнул, затем протянул мне, я тоже глотнул и протянул девчонке. Несколько секунд она смотрела на бутылку, словно ей протянули змею, а затем быстро схватила и сделала несколько глубоких глотков. И тут же прикрыла рот рукой и закашлялась.

— Во! Нормально! — одобрил Олег.

— У меня там мама одна… — тихо сказала девчонка, поджав ноги и обхватив колени.

— Не ссы. Скоро твоей маме будет по хую. И всем будет по хую.

— Так отпустите меня, если вам так все… по хую… — она посмотрела на него, а потом на меня испуганными тёмными глазами.

— Во дура-девка, а? — Олег кивнул мне, — Да мне же сейчас не по хую! Я скотина, блядь, или человек на хуй? Я же хочу хорошо провести время последний раз в жизни, поняла? Тебя еще просить надо что ли? Скажи спасибо, дура.

Девчонка теперь смотрела только на меня.

— Так. Олег… — решительно начал я.

— На хуй пошел, — кинул мне Олег и повернулся к девчонке. — Поехали!

Он резко скинул штаны и бросился на неё как в бассейн с бортика. Я пожал плечами, отвернулся и вышел из комнаты. Сзади доносились приглушенная возня, а я шел по квартире и смотрел на стены. Сначала шли портреты, затем потянулись просто картины. Как в музее. Странно они выглядели в синем свете — синелицые дамы, господа в синих камзолах, холодные фрукты в синих вазах… Через несколько