согласишься. Просто заходи иногда.

Так пять лет назад я исполнил свою давнюю мечту — стал частным детективом. Одиночкой, как и хотел. Сказать, что у меня интересная работа, нельзя. Точнее, она представляет интерес для меня, потому что я всегда хотел этим заниматься. Но со стороны, для постороннего наблюдателя, в ней нет ничего любопытного — обычная профессиональная рутина.

Конечно, иной раз хочется блеснуть перед публикой и представить себя этаким героем Микки Рурка из фильма «Сердце Ангела», который вступает в контакт с Дьяволом и гоняется по стране в поисках последователей религии вуду. На красивых и не очень красивых женщин такой образ производит неизгладимое впечатление.

На самом же деле заказы, получаемые частным детективом, как правило, делятся на две категории. Обманутые мужья и жены пытаются выследить своих супругов, либо коммерческие структуры желают выяснить подноготную партнеров по бизнесу.

Есть еще третья категория, которая привлекает меня больше всего, — это поиск пропавших людей.

Конечно, таких заказов немного, потому что такая услуга недешева, но для меня эта работа всегда интересна, потому что она наполнена моральным смыслом. По крайней мере точно знаешь, что способен реально помочь людям в отчаянном положении. После тридцати пяти моральный аспект твоей работы приобретает некоторое значение.

Что же касается Вазгена, то он иногда подбрасывал мне заказы. Между нами говорилось, что просто так, по-дружески, а на самом деле старый товарищ передавал мне то, что им было не по его профилю или слишком мелко для крупного агентства.

— Штучный товар, — сказал он на этот раз, чуть наклоняясь над столом, чтобы я лучше расслышал. — Понимаешь? Сам бы занялся, потому что деньги хорошие. Но боюсь, мои парни наломают дров. Дело тонкое, дипломатичное. Мне выгоднее по крупным заказам работать.

Позади нас заиграла музыка, и пришлось прекратить разговор — не орать же о своих делах на весь ресторан. Начался восточный танец живота. Под сладострастные звуки флейты, перемежающиеся сочным звоном медных ударных, черноокая красавица в костюме с блестками закружилась по залу между столиками.

Девушка, танцуя, переходила от столика к столику, перед каждым задерживаясь на минуту-другую. Движения ее были плавны и грациозны, как у кошки, а миндалевидные глаза смотрели ласково и соблазнительно. Конечно, для того, чтобы исполнять танец живота, нужно иметь живот — это непременное условие. Подтянутые худышки тут не годятся.

Сама танцовщица была стройной, с узкой талией и тонкими руками, на которых звенели браслеты, но ее голый живот был большим, мягким и очень подвижным — к нему хотелось прижаться лицом.

Наверное, сидевший напротив меня Вазген испытал то же самое чувство, потому что, не в силах оторвать восхищенного взгляда от вращавшегося живота девушки, причмокнул и мечтательно пробормотал:

— А-а-а, какое тело! Хочется попасть внутрь.

Он протянул руку, чтобы дотронуться до вожделенного живота — мелко подрагивавшего при каждом движении и покрытого, как росой, мельчайшими бисеринками пота. Танцовщица, давно привыкшая к подобным эскападам посетителей, проворно отскочила и покачала головой. На мгновение ее глаза лукаво блеснули.

Наверное, есть что-то патологическое в том, что два взрослых мужчины, занимающиеся охраной и сыском, хотят прижаться к женскому животу, а один из них даже желал бы забраться внутрь. Как нас жизнь замордовала, мы подчас и сами не замечаем…

— Короче — убийство, — сказал Вазген, когда музыка смолкла и вновь стало можно разговаривать. — Нужно расследовать. Деньги клиент платит хорошие. В смысле — для одного человека хорошие. Но ты ведь как раз один.

— А что за клиент? — осторожно поинтересовался я. — И кто убит?

Секунду Вазген молчал, раздумывая, как лучше сказать.

— Грек, — произнес он наконец коротко.

— Кто именно грек? — уточнил я. — Убитый грек или клиент?

— Оба, — еще короче ответил Вазген и насупился. — Темное дело, — добавил он, пожав плечами, — не хочу связываться. А ты как раз любишь всякие головоломки. Короче, завтра приходи, я вас познакомлю. В двенадцать часов приходи, ладно?

У меня сразу возник целый веер вопросов, которые хотелось задать все сразу. Расследование убийства — довольно редкий заказ. Тем более убийства иностранца. Обычно этим занимается милиция, никто больше. Но видимо, убитый грек имел солидных друзей или родственников, раз они решили в дополнение к официальному расследованию нанять частного детектива…

— А как ты нашел этого клиента? — спросил я для начала.

— Я не ищу клиентов, — с торжественной мрачностью провозгласил свое кредо Вазген и внушительно поднял кверху толстый указательный палец с громадным золотым перстнем, — клиенты ищут меня. Иногда даже находят. — Он засмеялся своей шутке и добавил: — Ему меня посоветовали. Порекомендовали, понимаешь? Но я сам не хочу этим заниматься. Ты займись, будет хорошо.

— Кому будет хорошо? — озадаченно осведомился я. Иногда высказывания старого друга становились невнятными…

— Всем! — отрезал он и принялся загибать пальцы: — Мне, потому что я сброшу с себя это дело. Тебе, потому что хорошо заработаешь. Клиенту, потому что он заплатит деньги не какому-нибудь козлу, а серьезному человеку и получит результат.

— А убитому? — усмехнулся я. — Убитому тоже будет хорошо?

— Конечно! — На этот раз оживившийся Вазген картинно растопырил пальцы, демонстрируя перстни на каждом — с бриллиантом, с сапфиром, с аметистом… — Конечно, убитому будет лучше всего. Ты найдешь убийцу, и убитый будет отомщен. Значит, ему тоже будет хорошо. А?

— Мудро, — кивнул я и допил оставшийся в бокале коньяк. — Завтра в двенадцать.

На визитной карточке было написано: «Константинос Лигурис». Дальше шла художественно выполненная аббревиатура какой-то фирмы, а еще ниже — адрес в Лондоне.

Передо мной сидел человек лет пятидесяти, стройный и подтянутый. Строго говоря, на вид ему можно было дать и сорок с небольшим. Смугловатое лицо с орлиным носом, седые виски при шикарно сохранившейся черной шевелюре и тонкие длинные пальцы.

При всем этом его никак нельзя было назвать красавцем. Лицо было обезображено неровными шрамами, как бывает после сильных ожогов, когда пересаживают кожу.

Пластическая хирургия сегодня может творить чудеса, но если человек действительно сильно обожжен, все искусство хирургов не может скрыть этого до конца.

Одет наш собеседник был неброско — в джемпер и джинсы, но обилие замысловатых аксессуаров свидетельствовало о богатстве.

Перстень на руке был один, но выглядел он так, что сразу становилось понятно — он дороже всех перстней, которые унизывали обе руки Вазгена, сидевшего напротив. Точно так же выглядел и мобильник, а также золотая ручка «Паркер», небрежно заткнутая за ворот джемпера.

Главным, впрочем, были даже не аксессуары, а манера держаться. Мой новый знакомый господин Лигурис разговаривал негромко и был отменно вежлив, но в его тоне, в выражении лица и даже в наклоне головы сквозило едва заметное чувство превосходства над собеседником, обостренное ощущение собственного достоинства.

Мне и прежде приходилось сталкиваться с подобными людьми. К такой манере держаться не придерешься. Тебе не хамят, не грубят и вообще никак не обижают. А при этом ты постоянно чувствуешь,