пойти посмотреть на задержанных, на сундуки с золотом. Короче, у него имелись гораздо более интересные дела, чем беседовать с частным детективом — может быть, и неплохим парнем, но уже сыгравшим свою роль и теперь не нужным.

— Знаете, — неожиданно вмешалась Зоя. — Это ведь Олег распутал всю историю с минойцами. Это ему пришло в голову докопаться до Кносского проклятия. Разве не так, товарищ генерал?

Кому нравится признавать чужие заслуги? Только неамбициозным людям, а генералы иными просто не бывают…

— Это так, — неохотно кивнул он. — Конечно, вы правы. Господин Стрижаков весьма грамотно во всем разобрался. Вообще, — он снова пристально взглянул на меня, — вообще мы с большим интересом наблюдали за вашими «ужимками и прыжками». Из некоторых ситуаций вы сумели выбраться с настоящим блеском. Правда, чуть было не погубили однажды нашего спецагента. — Он взглянул на Зою. — Но в целом, я бы сказал… Допрос этого Властоса провели остроумно.

Генерал уже явно торопился.

— Завтра жду вас обоих, — сказал он на прощание, пожимая руки нам с Вазгеном. — Дадите разные пояснения и прочее… Может быть, представим вас к медалям. Трудно включать гражданских лиц в список для награждения, но, думаю, я сумею устроить — сделаем исключение.

Уже отойдя на несколько шагов, генерал остановился и подозвал своего водителя.

— Люди устали, — сказал он, указав на нас. — Займись ими, давай. Что там у тебя приготовлено… Понял?

В тридцати метрах от нас суетились люди, горели фонари, а водитель — молодой парень с нежно- розовыми щеками спортсмена и маленькими внимательными глазками в мгновение ока вытащил из багажника раскладной столик и все остальное.

— Кофе горячий, — сказал он, разливая напиток из термоса в пластиковые чашки, — коньяк французский. Лимон нарезанный. Шоколад молочный.

Он отошел от столика и опять уселся за руль. Мы втроем остались перед накрытым угощением. Сверкание мигалок перемежалось вспышками фотоаппаратов.

С минуту мы молчали. Зоя смотрела на меня, а я отводил взгляд. Первым заговорил Вазген.

— Знаешь, Олег, — сказал он, подтолкнув меня локтем в бок, — может быть, я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что золота мы с тобой не получим.

— Боюсь, что нет, — согласился я. — Тут что-то говорили про медали. Вот их нам, может быть, дадут.

— Медаль, — задумчиво сказал Вазген, заводя глаза кверху и вздыхая. — Давно я не слышал этого слова… Медаль…

— Хватит молчать, Олег, — вдруг произнесла Зоя, и в ее голосе я вдруг различил какие-то незнакомые нотки. — Ты что, так и будешь дуться? Ну, выпей коньяка, успокойся!

Она всунула мне в руку стаканчик, а потом то же самое проделала с Вазгеном.

— Давайте выпьем, — чуть ли не умоляюще предложила она. — Расследование отлично проведено, блестяще закончено. Операция состоялась. Ну, не дуйтесь же вы оба!

В голосе ее звучала тревога. Я бы даже сказал — отчаяние…

— М-да, — вяло произнес я, глядя в сторону, на сверкающие фонари возле храма. — Вот так живешь и ничего не знаешь. Работаешь, рискуешь жизнью. Веришь каким-то людям, заботишься о них, думаешь… А потом оказывается, что все это была неправда и тебя просто использовали. Ты работал под колпаком.

— А ты как думал? — с горячностью возразила Зоя, которой было что ответить. — Ты что, всерьез полагал, будто один или два человека могут противостоять целой организации? Минойцы с их Кносским проклятием — это же целая секта с древними традициями. Жестокая, беспощадная, организованная. Неужели ты думал, что способен бороться с ней в одиночку и победить? Это же безумие!

Она резко поднесла стаканчик ко рту и залпом выпила коньяк.

— Так бывает только в американском кино — добавила Зоя. — Несколько частных лиц — смелых, отважных — побеждают могущественную преступную сеть. Но это кино, а не жизнь. Ты сделал очень много, ужасно много! Уж мне ли не знать об этом? Ну, что ты молчишь?

Стоять так возле столика без дела не было сил, и мы все-таки выпили. Потом налили еще по стаканчику и выпили еще: французского коньяка в генеральской бутылке заметно поубавилось.

— Ничего, — заметил Вазген, — тебя дважды чуть не убили, меня сегодня чуть не убили… Уж коньяк-то мы заслужили. Работа сделана неплохо. Как он там сказал, слушай, а? Очень, говорит, нам помогли. Работали, говорит, под нашим контролем неплохо. А?

Вазген причмокнул губами и сокрушенно покачал головой:

— И золота не дали, слушай, а? Наливай еще коньяк!

— А что будет с Кносским проклятием? — спросил я у Зои, когда мы выпили по третьей. — Ты должна знать.

— А Кносского проклятия больше нет, — улыбнулась она. — Оно перестало существовать полчаса назад. Тридцать пять веков — и все! Кончено. Интерпол уже поставлен в известность, а дальше — дело техники. Верховная жрица — у нас в руках, а схватить остальных по всему миру не составит труда. Это не говоря о том, что сокровища царства теперь тоже у нас. И все благодаря тебе!

— Ладно, — сказал я, стараясь не смотреть в сторону Зои. — Все хорошо, что хорошо кончается. Остался жив — и слава Богу. Поеду я. Счастливо оставаться. Ты меня довезешь? — спросил я Вазгена. — Моя машина в Озерках осталась.

Но Зоя неожиданно встала между мной и старым другом.

— Не надо, — вдруг сказала она хрипло, явно волнуясь. — Вазген Саркисович, вы поезжайте сами, хорошо? Время позднее, вы устали. Отдохните. А мы с Олегом на другой машине поедем. Тут есть служебная.

От напряжения последних недель, от бессонной ночи и переживаний последних часов и коньяка меня развезло — глаза слипались, а тело стало мягким, ленивым, из него будто вышла вся энергия. В таком состоянии хорошо сразу лечь — заснешь мгновенно.

Оказавшись на заднем сиденье машины и словно проваливаясь в обволакивающую отупелость, я только услышал, как севшая рядом Зоя называет водителю мой адрес.

— Не надо, — еле ворочая языком, запротестовал я. — Ты дама, да еще спецагент. Сначала завезем тебя, а потом уж меня. Не надо мне подачек!

— На Обводный, — повторила Зоя водителю, будто не слышала моих слов. А потом, прижавшись ко мне всем телом, вдруг прошептала в самое ухо: — Мы поедем к тебе. И если ты захочешь, то я останусь.

— Ты — спецагент, — упрямо пробормотал я, чувствуя, что засыпаю. — Сегодня останешься, а завтра у тебя другая операция…

— Сегодня, — проворковала Зоя, касаясь губами моего уха, — завтра, послезавтра. Сколько захочешь, потому что я хочу быть с тобой. Только с тобой и у тебя. Кстати, я уже привела в порядок всю квартиру и даже вымыла полы. Ты их, кажется сто лет не мыл, правда?

Мы вырулили на трассу, и яркие огни уличных фонарей стали расплываться у меня перед глазами.

Зоя поцеловала меня в шею и шепотом добавила:

— А если у тебя завтра нет важных дел, то мы можем поехать выбирать занавески для кухни. А то нехорошо, когда окна голые.