— Что, страшно?

Лепесток огня плескался на плоском камне. Ни дров, ни угля — просто желтое пламя, родившееся на ладони Ангела и бережно пересаженное на голый камень. А еще — шепот деревьев, тесно обступивших поляну; танец гибких теней на границе тьмы и дрожащего пятна света; дыхание и взгляд чужой, инопланетной ночи, все туже свивающей вокруг свои кольца. Страшно. Хотя, может, и глупо бояться чего- то — после того жуткого и прекрасного полета через открытый космос.

— Не нужно, — глаза гор Альберта мерцали в темноте. Как драгоценные камни. — Твой страх теперь не имеет значения.

— А что имеет? — Ромка наконец разлепил пересохшие губы.

— Видишь ли, в жизни не всегда можно влиять на происходящее. Это как игра, где ходят по очереди. Ты уже сделал ход. Еще сегодня утром ты выбирал, боялся ошибиться, метался от одного решения к другому. Да? Твой страх имел значение, потому что мог заставить тебя изменить решение. Но сейчас ты уже выбрал. Теперь выбирают тебя. Понимаешь? Просто пережди, пока сделает ход тот… другой.

— Кто? — спросил Ромка. Гор Альберт промолчал.

— Что, на самом деле не имеет значения? Все, что я сейчас думаю, говорю, делаю? Ничего?!

Наверное, кричать было глупо. Пламя испуганно заметалось, швырнуло в черноту пригоршню желтых искр; деревья зашептались громко и укоризненно.

— Тс-с, малыш. Я просто пытаюсь тебя успокоить. Кажется, не очень хорошо получается. Возможно, и имеет значение. Возможно, тот, другой, — это тоже ты. Тот, которого ты выбрал в предыдущем ходе. Я непонятно говорю, да?

— Непонятно, — согласился Ромка. Опустил вздернутые плечи. Сник. Почувствовал, что устал. И, кажется, хочет спать.

— Как Он выбирает? — тихо спросил он. — Ну… как Эдем выбирает… — Ромка хотел сказать «Ангелов», но запнулся под внимательными взглядами гор Альберта и его птицы.

— Боюсь, я не смогу тебе ответить. — Ангел извинительно улыбнулся.

«Не может? Или не хочет?» — подумал Ромка.

Гипотез о феномене Эдема было немало. На их почве возникло даже несколько религиозных течений, горячо и безуспешно споривших друг с другом.

Новые египтяне считали, что Эдем — приют заблудившихся душ, «ба». «Ба», покинувшая тело в момент смерти, должна вернуться, когда человек возрождается для новой жизни. Но жизнь меняется, становится суматошной и бессмысленной. «Ба» не узнает мир, который она когда-то оставила, не может найти своего хозяина. Человек живет без души. Круг замыкается. Пустые люди делают мир еще более бессмысленным. А на Эдеме человек может найти свою заблудившуюся «ба». Тот, кто не сумеет это сделать, умирает. Без души нельзя жить в настоящем, правильном мире. Этот мир — Эдем. Последняя возможность спасти людей, не дать им исчезнуть в пустоте бездушного существования.

Сторонники Модификации говорили о возрождении богов. Вера угасла, все боги умерли — давным- давно. Но теперь, на Эдеме, боги возвращаются. Они выбирают самых достойных — вместилище своей божественной сущности. Символы богов — звери и птицы, временные носители, — помогают богу освоиться, осознать себя. Вот, например, древнеегипетский бог Гор уже вернулся. Все знают, что человек- сокол иногда прилетает с Эдема на орбитальную станцию — через космос, один, без скафандра и катера.

Кто-то верил в возвращение единого бога. Сначала Эдем был пуст, потом появились Ангелы, а теперь должен вернуться Бог. И тогда он займется сотворением нового, более совершенного, мира.

Существовала также гипотеза «скачка эволюции». Развитие человека было постепенным, как подъем по пологому склону. Теперь человек на вершине. Дальше — или вниз, или — резкий рывок, скачок на другую, более высокую гору. Да, при этом многие сорвутся в пропасть. Но ведь кто-то допрыгнет. И пойдет дальше. Выше. Развивая новые способности, раньше недоступные людям. Эдем — эта новая гора. Колыбель для нового человечества.

Говорили также о симбиозе — местных эдемских животных и некоторых людей. Еще — об эмоционально-отзывчивой среде, умеющей угадывать желания и внушать людям иллюзию их исполнения.

А скептики утверждали, что на Эдеме просто-напросто живет неизвестный вирус. Выживает примерно один человек из ста. Но последствия пережитой болезни, как шрамы, остаются навсегда — то, что считается удивительными способностями Ангелов.

Было очевидно одно — из сотен людей, попадающих на планету, Эдем по какому-то своему правилу отбирает единицы. И что это за правило, возможно, не знают даже Ангелы.

А возможно, его и не существует, правила. Так, случайный выбор…

Открыв глаза, Ромка несколько минут смотрел в небо. Наблюдал, как в ослепительно-синей глубине плавает черная точка. Птица гор Альберта. Его «ба».

— Я еще не умер.

Ромка перевернулся на живот, оперся на локти. Гор Альберт разливал кофе в маленькие белые чашки.

— Будешь? — Он протянул одну чашечку Ромке, вторую поднес ко рту. Принюхался, сморщил нос. — Не получился. Никогда не получается. Вода здесь какая-то не такая, что ли…

— Сегодня седьмой день.

Гор Альберт не ответил. Прикрыв глаза, маленькими глотками потягивал свой кофе. Потом сказал:

— На рассвете они опять капсулу сбросили. С новым роботом. Он уже сломался. Чем сложнее устройство, тем оно быстрее здесь ломается, видишь ли. Они это никак не поймут.

Ромка уже знал, что гор Альберт видит все то, что видит сейчас его птица, плавающая высоко в небе. И может быть, чувствует то же самое, что птица. Интересно, как это — ощущать силу и движение крыльев и пустоту под ногами? Когда ветер — дорога, ведущая к небу? «Я знаю, — подумал Ромка, вспомнив полет с гор Альбертом. — Ну… почти знаю…»

«Они» — так гор Альберт говорил про людей.