жалкие! Не дайте нам оступиться на сто одной ступени к благословенным землям Эфемеры!
Стражники почтительно склонились. Диим круто повернулся и широким шагом направился к воротам.
Светило прохладное осеннее солнце, камень башен поблескивал влагой после ночного дождя. Диим чувствовал себя превосходно. Ему лишь недавно исполнилось девятнадцать, но он уже младший брат Ордена, прошел три магических посвящения, удостоился тайного знака милости Мага Всевидящего. И столько всего впереди…
В будущее Диим смотрел со спокойствием и уверенностью.
В этой партии то ли не везло никому, то ли везло всем, но к последней раздаче у каждого оказалось ровно по сто очков. Перемешав, в полной тишине разобрали кости. Тому, кто сейчас выиграет, предстояло писать новую главу Истории.
Клац. Клац. Доминошки выстраиваются в змейку. За иллюминаторами молчит бесконечная пустота.
— Мне нечем ходить, — по-балтийски тянет Стрелок.
— Мимо, — констатирует Козодоев, нервно теребя щеку.
— Пропускаю, — присоединяется Бекхан.
Жих еще раз смотрит в свои фишки, потом на поле.
— Единички есть у кого? — спрашивает на всякий случай, уже зная ответ. — Тогда «рыба».
Михаил Меро
Нет секретов от смерти
Сегодня я узнал, что Грегори при жизни по-настоящему презирал меня.
Даже будучи наполненным откровенным негативом, сей поразительный и поучительный факт все равно стал для меня подлинным Открытием, которое я тщательно очистил от эмоциональной шелухи и сложил в лукошко памяти.
— Алешенька, ты — жалкое кретиническое чмо, — помнится, говорил Грегори мне прямо в глаза и просил в долг, будто эти слова были паролем к моему бездонному кошельку.
Я же считал, что так он потакает моему самоуничижению. И только теперь понял, насколько же прямым, честным, правдивым он был. Золотой, редкой чистоты человек… Как же теперь я гордился своей дружбой с ним!
Если уж говорить откровенно, честность составляла весь его капитал. Более того, Грегори порой казался мне воплощением идеи неудачника. За три года нашей дружбы я достаточно хорошо начал разбираться в его мечтах, задумках и прожектах, прилежно выучил всю биографию — и даже самая пристальная ретроспектива показывала, что ему не удалось ни одно из начинаний.
Ладно бы он принимался за свои проекты спустя рукава, с ленцой и подспудным желанием фиаско, но нет же! Брался за работу с полным напряжением сил, залезая в долги, становясь спецом в области, о которой прежде слыхом не слыхивал… Конечно, он не мог не попробовать играть на фондовой бирже — с предсказуемым результатом. Потом была консалтинговая интернет-фирма, торговля паями еще не разведанных палладиевых месторождений на Марсе, ирландский ресторан в Самаре, субаренда горнолыжной трассы на Домбае и много чего еще, столь же рискованного и неизменно неудачного.
И при всем этом Грегори ухитрялся совершенно искренне презирать меня, беззастенчиво пользоваться моими связями, брать в долг и нагло заявлять, что отдавать ему все равно нечего.
Да, таков был мой дружок Грег.
Когда он умер (самоубийство путем выстрела в голову, как было написано в полицейском протоколе), родственники не захотели забирать ни его пепел, ни ментал-слип, даже ничего из его личных вещей, словно боялись заразиться его невезучестью. И все это богатство досталось мне.
Как изначально и задумывалось.
Небольшая сессия на полтора часа, проведенная под декодером ментал-слипа ныне покойного друга Грегори, позволила мне отвлечься мыслями от волнений сегодняшнего дня.
Утром в который раз безобразно поругался с Ан-кой. В ответ на мое пустячное замечание она, не успев дочистить зубы, начала кричать и плеваться сине-красной пеной, швырнула в меня тяжелую индийскую расческу из пятисотлетней смоковницы и выскочила из дома в одних шортах. С улицы провизжала, что уходит навсегда, прыгнула в свою «октавию» и выехала на дорогу, разворотив клумбу с редким сортом георгинов.
Все это было вполне предсказуемо и даже ожидаемо, но все же неприятно, будто, провоцируя эту милую, слегка полноватую девушку, я делал что-то гадкое и постыдное. И что любопытно, за весь утренний инцидент его истинная причина даже не была упомянута. Потому что в наших отношениях с Ан-кой есть только одна глобальная и неразрешимая проблема, над которой я бьюсь уже третий год, — свет очей моих, загадка-ягодка моя наотрез отказывается сделать себе ментал-слип.
Теперь, спустя почти два десятилетия, мне кажется само собой разумеющимся, что я до конца понял Валеру, своего друга детства, лишь через неделю после его смерти.
После школы наши дорожки разошлись: он поступил в престижное летное училище, напихал себе в череп дорогущих имплантантов (кредит для офицеров, 4 % годовых на пять лет) и рано женился. Я же тем временем самозабвенно вкалывал в еще никому не известной московской фирмочке «МнемоТек».
Тогда психоактивные поликристаллы пытались применять даже в бытовой технике. Но реализовать мысленное управление компьютером, кофемолкой или кондиционером на сколько-нибудь приемлемом уровне не удалось ни одной из трех сотен возникших по всему миру венчурных компаний, что и предопределило их скорый и бесславный конец.
«МнемоТеку» посчастливилось выжить только потому, что мы нашли, пожалуй, единственное коммерческое применение этой инновации, которого братья Спирины, первооткрыватели психозависимой стереомеризации, уж никак не могли предвидеть. Технология оказалась подходящей для фиксации образов и эмоций, возникающих в человеческом мозгу, и в перспективе могла позволить записывать воспоминания. Все это мы поняли, когда, потратив десять миллионов евро и три года жизни, смогли снять запись с моторных нейронов крысы, от которой у французского инвестора начался эпилептический припадок. Так, на моих глазах, была разработана технология психоотпечатков, которую впоследствии совсем другие люди назвали МС (ментал-слип).
Headhunter из «Ментал Инк», душевный и чуткий немец, встретил меня вечером у проходной «МнемоТека», проявил осведомленность о нестабильном моем положении в фирме и предложил сменить место работы, жительства и социальный статус. Почувствовав, что его собираются послать, назвал такую сумму, от которой у меня с ладоней потекли водопады.
Так я переехал из московской квартирки в трехэтажный коттедж в получасе езды от Праги, получил собственную лабораторию с толковыми индусами и кучу свободного времени на свои увлечения. Потом начал ездить в командировки по всей Европе — по мере того как открывались новые региональные отделения «Ментал Инк».
Съездил и на открытие отделения в Москве. И первым клиентом оказался… мой друган Валера. Он был в офицерской форме и сверкал иконостасом орденов за ряд кампаний, в которых успел принять участие. Тринадцать лет мы не виделись, но узнали друг друга сразу.
Ментал-слип он решил сделать после очередной командировки куда-то на Ближний Восток. Вернулся с орденом за разбомбленную школу и полутора сотнями тысяч боевых в кармане. Объяснил мне, что хочет, чтобы сын не тратил время на тупую зубриловку, а лет в семнадцать разом ассимилировал все его профессиональные навыки.
Когда Валера погиб на очередной миротворческой бомбардировке, я узнал, что навязываемая роль