хороший пластун не рыщет по лесам взад-вперед в поисках непонятно чего. Хороший пластун сначала узнает, где лежит то, что нужно искать, потом тихо выдвигается к месту, тихо это берет и тихо смывается. Это только в дурном синематографе весь этот нехитрый процесс сопровождается взрывами и стрельбой до неба.

Целью стала небольшая деревенька, между Люблинецом и Мужковом, верней, не сама деревенька, а то, что в ней находилось. Даже не так — то, что должно было в ней находиться по здравом размышлении. Как раз в таких вот деревеньках, почти на самой границе, располагаются промежуточные склады спирта и прочей контрабанды. Замаскированные склады. Поскольку режим особого положения на этой территории не действовал, казаки не могли вламываться в дома и обыскивать их без ордера. Вот если в лесу кого поймали или бесхозный спирт в землянке нашли — дело одно. А в дома — без ордера не моги. А ордер подписывает прокурор. А прокурору нужны доказательства. А какие тут могут быть доказательства? В любом случае ордер будут пару дней выписывать — за это время можно не склад со спиртом — целый винокуренный завод с места на место перевезти.

Но совсем другое дело — если, к примеру, казаки, патрулируя, наткнулись на людей, грузящих в машину бочки со спиртом или водку, не казенную, а самопальную. Тут, получается, застигли на месте преступления, и задерживать, а равно конфисковать «паленый» спирт и водку казаки имели вполне законное право. На этом и решили сыграть.

Причем сыграть без особых изысков. Гнали бимбер[68] и хранили спирт в любой деревне приграничной, куда ни ткни пальцем, поэтому и искать не надо было. Взяли первую попавшуюся, удобную с точки зрения возможности выдвижения к деревне.

Проблема была как раз в выдвижении. Точнее, в скрытом выдвижении. Везде, где были казаки, у пункта временной дислокации, на маршрутах патрулирования — были люди. Как дети, так и взрослые. У каждого — сотовый телефон. Заметили что — позвонили: телефоны, куда следует звонить в таких случаях, знали все. За это даже не платили денег, звонили бесплатно, только чтобы насолить проклятым москалям. Поэтому все передвижения казаков были под постоянным контролем, за исключением леса, и стоит только какому-нибудь доброхоту заметить их на подходе к деревне… на операции можно было сразу ставить большой и жирный… крест. Никакого спирта уже не найти. Да и не дураки контрабандисты, чтобы орудовать днем. Загрузят машину ночью — да и пойдут проселками в обход контрольных постов на дорогах. На одну дорогу — десять проселков, из десяти проселков максимум на один можно было выставить временный КПП. А если учесть, что как минимум в четырех случаях из пяти этот временный КПП заметят местные жители и сразу позвонят куда надо… Понятно, в общем, да? Что вы сказали? Минировать дороги? Да вы с ума сошли, это же территория Российской империи, какие тут могут быть мины на дорогах. Иногда саперы выезжали, перекапывали такие проселки канавами. И то — со скандалом, потому что сразу выяснялось, что ближайшей деревне эта дорога нужна, чтобы ездить на поле или за лесом. Частенько — погнали экскаватор дорогу перекапывать, а там уже пикет. Женщины, дети с яйцами, с гнилыми овощами, иногда и с камнями. Те ямы, которые все же удавалось выкопать, закапывали всей близлежащей деревней. Вот так и шла эта война, где задерживали в лучшем случае один литр контрабандного спирта из пяти, и то если повезет.

Но казаки Велехова собирались работать совсем по-другому. Так, как до сих пор здесь, в этих контрабандных краях, не работал никто.

Выдвигаться на точку решили с колонной. Два «Выстрела» — головной и замыкающий — и четырнадцать абсолютно одинаковых АМО, армейских транспортных грузовиков. Такие вот колонны возили со складов на пункты временной дислокации все имущество, необходимое в процессе службы — только кое-какие продукты покупали на месте. Все остальное — завозили.

Вот, когда один из АМО подъехал на разгрузку у хозяйства Витренко, они вчетвером и начали его разгружать. Если кто и следил — вряд ли заметил, что по окончании разгрузки грузчики остались в полупустом кузове.

Проверка прошла быстро, к документам особо не прикапывались. Свои — и проезжайте. Снова зафырчал дизель, АМО тронулся. Снова остановился…

— В колонну встает. Еще одна ходка — и остановятся.

Ночью колонны старались не гонять — мало ли…

Снова тронулись — теперь уже колонной. Завоняло солярным выхлопом, многоголосье работающих двигателей заглушило все остальные звуки. Сотник внимательно смотрел на часы — ориентироваться нормально было невозможно, точку сброса рассчитывали по часам…

Пошли…

В нужное время замыкающий колонну «Выстрел» чуть отстал — и это дало возможность бойцам Велехова одному за другим соскочить на дорогу и уйти в придорожные кусты. Как раз был крутой и глухой, непросматриваемый поворот, колонна снизила скорость до тридцати в час. В «Выстреле» «ничего не заметили»…

— Строиться! — подал команду сотник, когда гул шестнадцати больших дизелей затих, растворился вдали.

Быстро и тихо построились. Четыре человека — минимум для разведвыхода, но тут не война — достаточно. Пулемет, бесшумная снайперская винтовка, два автомата. Рация.

— Певец — в голову колонны. Соболь — замыкающим. Дистанция — на пределе визуальной видимости. Сохранять тишину, все команды подаю рукой. Направление — юго-запад. Марш!

К деревне они подошли, когда солнце скрылось за лесистыми, мрачными горами и землю окутала тьма. Ночная тьма, любимая подруга контрабандиста, сестренка удачи. Вот сейчас и посмотрим — кому же она улыбнется на этот раз.

Точку для организации поста наблюдения сотник выбрал на склоне. Чем хороша была эта деревня — с юга ее подпирал невысокий, но крутой холм, и с его вершины было очень удобно наблюдать за самой деревней и за дорогой, льнувшей к селу в прихотливом изгибе. Как будто с вертолета наблюдаешь, доминирующая над местностью высота, пусть и всего сто с небольшим метров.

На высоте, конечно же, кто-то уже побывал. Более того, они едва не столкнулись с предыдущими наблюдателями. Как раз в одном месте, там, где рухнуло дерево, чужаки устроили свой наблюдательный пункт, где и пребывали весь день, наблюдая за дорогой и окрестностями. Стоило только увидеть опасность — низко летящий над лесом вертолет, машину таможенного корпуса или казаков на дороге — как через минуту об этом знала бы уже вся деревня. Таких наблюдателей частенько ловили, обычно это были пацаны. Ну и что с ними сделаешь? Тем более что они не совершают ничего противозаконного — просто сидят. На время операции задерживали, потом давали пенделя и отпускали. Все по-простому.

— Чисто, — прошипел прямо в ухо залегшему на вершине сотнику Певец.

— Чисто, — через некоторое время подтвердил и осмотревшийся Соболь.

Пользоваться связью сотник запретил — у местных, как достоверно было известно, имелись современные мультичастотные сканеры, и работали они круглые сутки. Контрабандистов недооценивать было нельзя.

— Выставляемся! — решил сотник. — Соболь — наблюдение, остальные охранение.

Соболь кивнул, начал устраиваться на толстом, уже обжитом и еще не до конца высохшем древесном стволе, остальные бесплотными призраками растворились в лесу…

И чего только не придумают теперь. Раньше пластуну все помощники — терпение, опыт да зоркий глаз. Многие пластуны вырабатывали ночное зрение не хуже кошачьего. А теперь… а теперь есть такие штуковины, как ночные прицелы и тепловизоры, от которых не укроешься. И любой более-менее подучившийся дурак может их применять. Пропадает пластунская профессия…

Ночной лес жил своей жизнью — шебуршало зверье, бесшумно парил над лесом, высматривая добычу, филин. Стрелки часов, едва заметно светящиеся зеленым в темноте, медленно ползли, отмеряя минуту за минутой. От безделья клонило в сон.

Заскрипел какой-то местной птицей Соболь — что-то нашел, что-то высмотрел. Сотник медленно пополз к нему.

— Что?

— В центре, — прошипел Соболь, передавая винтовку, — у костела.

Зеленый свет ночного прицела неприятно резанул сотника, уже адаптировавшего свои глаза к ночи.