— Та не… Дальше которые шли.
— Сорок насчитали.
Есаул вдруг оглушительно захохотал, хлопнул серба по плечу, затрясся всем телом.
— Ну, ты дал, друже… Сорок. И как тени. Ну, ты дал… Пойдем лучше горилки выпьем, в самом деле. Сорок, ну ты дал…
Пошатываясь, есаул побрел к модулю. Сотник, несмотря на то что в голове был хмель, понял, что серб сильно обиделся. И сам бы он так не реагировал даже на откровенную глупость — сейчас ты так человека обидел, пусть он и глупость сказал, а завтра он тебе ценную развединформацию не понесет.
Подъесаул Чернов пожевал губами.
— Где, говоришь, было? — спросил он.
— У Буковице, там лесной массив начинается, — в голосе четника и в самом деле слышалась обида.
— Сорок?
— Сорок, Божьей Матерью клянусь!
— Пойдем-ка…
Обнявшись — непонятно, то ли серб вел их, то ли они серба, — побрели к большой штабной палатке. Стоящий на часах казак увидел их — и пропустил.
— Подожди…
Подъесаул снял с нашейной цепочки ключи, со второго раза открыл сейф, зашуршал бумагами…
— Помоги-ка.
Вместе с сотником они выложили на стол карту, включили освещение над столом. Наверху на карте сотник прочитал: «Рабочая карта коменданта сектора Ченстохов» — и печать.
— Ну-ка, покажи, друже, где это было. Только не рисуй тут ничего.
Серб склонился над картой.
Внезапно сотнику — пусть он был пьяный, но соображать не разучился — пришло в голову, что карта совершенно секретная и подъесаул Чернов, показывая ее командиру сербских ополченцев, совершает должностное преступление. И делает он это нарочно, чтобы серб, который не выпил ни капли, запомнил обстановку. Но говорить насчет этого сотник Велехов ничего не стал — мало ли как надо, может, так и должно быть. Тем более что Чернов — старше по званию.
— Вот здесь.
— Точно?
— Точно здесь.
Чернов потер небритый подбородок — в армии позволяли носить усы, но не бороду, и это было сущим наказанием для казаков.
— А скажи-ка, друже… Ты оружие хорошо рассмотрел?
— Темно было…
— А все-таки. Что у них было?
— Ну, много чего. Автоматы были, снайперские винтовки. Пулеметы тоже были.
— А гранатометы?
— И они были.
— А странных гранатометов не заметил?
Серб задумался.
— А знаешь, друже… заметил.
— Какие?
— Ну… обычно автомат несут и сзади на рюкзаке гранатомет одноразовый. Или два, если нести сможешь. А тут… парами несли только гранатометы, и все. Большие такие… По два они были… да, по два.
Чернов и Велехов мрачно переглянулись, хмель выветрился совсем.
Потом, отправив серба и заперев обратно в сейф рабочую карту, Чернов и Велехов вышли из палатки, и Велехов не преминул спросить:
— А то, что мы ему карту показали… нормально?
Чернов долго думал, прежде чем ответить…
— Конечно, ненормально. Но тут нас все ненавидят. А этот хоть какой-то, но союзник. Да и он подбрасывает информацию, по лесам ведь четники много шарахаются. Не всю, конечно, — ему тоже здесь жить. Ты не говори никому…
— Могила, — заверил Велехов.
На удивление быстро Его Светлость Шахиншах Персии соизволили меня видеть — меня и мою верительную грамоту[54]. Моих слабых познаний в искусстве дипломатии тем не менее хватало, чтобы понять — это не входит в обычные рамки. Иногда послы работают без вручения грамот по нескольку месяцев и больше, чтобы потом вручить грамоты на общей церемонии. А тут…
Нет, сначала — обо всем по порядку. Начнем с того, как я устроился.
Как послу, мне полагались две машины. Это официально. На первой я уже покатался — «Руссо-Балт», здоровенная и крайне неудобная, особенно в тесноте улиц старого города, — но шикарно. Представительская машина. Второй — более скромный бронированный «Хорьх»-седан, девятьсот тридцатой серии, выпуска девяносто восьмого года, в топовой версии с двенадцатицилиндровым мотором. На ней, по идее, меня должны были возить на работу и по делам, потому что, разъезжая на «Руссо-Балте», разоришься на одних только заправках.
К машине прилагался шофер. Звали его Вали, у него была хитрая, продувная физиономия, он хорошо разговаривал по-русски. Упоминал, что он еще стучит? Стучит, стучит, не без этого. Явно подсунут контрразведкой страны пребывания. Но пока я ничего противозаконного не делаю, так что — пусть стучит. Потом разберемся — кому он стучит и зачем он стучит. Если узнаю, что еще куда-то стучит, например в британское посольство, — сдам без жалости, пусть местные разбираются с ним. Если стук в контрразведку страны пребывания — это неизбежность, как дождь, то британцам — это уже перебор.
Такое состояние дел с транспортом меня, конечно же, не устраивало. Нужен был внедорожник, типа русского «Егеря» или североамериканского «Доджа», «Шевроле» или «Интернэшнл». Про британские и слышать не хочу, ибо я патриот и вообще британское на дух не переношу. Обязательно купленный на подставное лицо и припаркованный где-нибудь за пределами Зеленой зоны, чтобы полиция не установила над ним контроль.
Как послу, да еще послу императора с сеньориальными правами в отношении Персии, мне полагалась бесплатно вилла. Конечно же, в Зеленой зоне — черт, никак не могу запомнить это. Зеленая зона. Вилла о трех этажах, требующая как минимум пять человек прислуги, пригодная для того, чтобы проводить дипломатические рауты человек на сто приглашенных и прочее, и прочее, и прочее. Есть еще одна проблема, кстати, коли уж я заговорил о раутах. Обычно на всех приглашениях на мероприятия написано «с супругой». Ну и где мне взять супругу, скажите на милость? Не обзавелся я супругой к моим-то годам. Придется что-то срочно придумывать, иначе моя дипломатическая карьера потерпит сокрушительное фиаско, едва только начавшись.
Расскажу, коли уж к слову пришлось. Желая нас оскорбить, а может, просто у них так принято, Содом и Гоморра в одном флаконе и прямо через дорогу — британцы назначили нового посла. Альтернативного сексуального выбора. Содомита то есть. Нет, у него была супруга, официальная — но на самом деле у них давно установились чисто дружеские отношения. На вручение верительных грамот он прибыл, как положено, с супругой — а вот на бал, который давал Государь в честь Переезда, он посмел явиться не с супругой, а… с супругом. В дверях его не решились остановить, но Государь, едва увидев это, развернулся и покинул бал, не желая находиться в одном зале с таким вот альтернативно ориентированным послом. Следом бал в презрительном молчании покинули почти все аристократы — те, что дорожат своей честью.
