Графу ничего не оставалось, как применить удушающий прием, девушка слабо трепыхнулась, но почти сразу обмякла. Женщина, даже очень хорошо тренированная, в рукопашном бою против мужчины не выстоит…
Придерживая ослабевшую, полузадушенную даму одной рукой, граф быстро обшарил сумочку. И нашел то, что он и опасался найти, — автомат «Инграм М-11» под патрон девять-курц с длинной обоймой и две новейшие осколочные гранаты.
Усилием воли граф подавил слабый глас разума, как это делал почти всегда. Как и многие поляки, принимая какое-либо важное решение, граф в первую очередь советовался со своим сердцем, а с головой частенько и вовсе забывал посоветоваться…
— Бастард![33] — девушка довольно быстро пришла в себя.
— Граф Ежи Комаровский, к вашим услугам! — отойдя на пару метров и держа сумочку в руках, поклонился граф. Им начало овладевать то самое злобно-веселое настроение, под влиянием которого совершают разные безумства.
— Эй, ты! Оставь пани в покое, а не то кишки выпустим!
Граф Комаровский резко обернулся. Двое, с ножами, оба молодые, и видно, что оба — не бандиты. Просто пытаются сойти за бандитов и спасти безнадежно проигранную партию. Ну, хорошо — поиграем!
Граф Ежи резко размахнулся и забросил сумочку вместе с гранатами и автоматом в Вислу. Затем осторожно двинулся вперед.
— Бегите! — резко сказал он по-русски, и в этот момент бандиты бросились на него. Как он и рассчитывал, русская речь сорвала их с места.
Возможно, будь он простым полициянтом или офицером местной безпеки[34] — лежать бы ему под этим мостом с выпущенными кишками и перерезанным горлом. Но в русской армии всем, даже младшим чинам, давали курс САМБО и САКОНБ[35], а желающим, вместо простонародного САМБО, — Сават. Несмотря на то что время рукопашных схваток и холодного оружия давно кануло в прошлое, знать это считалось необходимым.
И поэтому граф в нужный момент резко ушел влево, пропуская нож мимо себя, подножкой сбил с ног одного и оказался лицом к лицу со вторым. Тот сделал бестолковый выпад вперед, провалившись всем телом, — граф поймал вооруженную ножом руку, захватил ее и прижал к боку. Правой рукой нанес прямой удар по сонной артерии, мгновенно выбивший сознание из бестолкового противника. Отпустил, развернулся, чтобы оказаться лицом к лицу со вторым, но тот, бросив нож, уже улепетывал со всех ног из- под моста…
Девушка молча ждала, она даже не пыталась убежать. Лишь сейчас, чуть отойдя от горячки рукопашной схватки, граф понял, насколько она красива. Такие совершенные создания рождались только в аристократических семьях — и даже родинка на щеке была всего лишь еще одной гранью совершенства.
— Пойдем! — было не до политесов, граф просто схватил ее за руку и бесцеремонно потащил за собой. Она подчинилась и даже не пыталась сопротивляться. Так, полуведя, полутаща ее, граф дошел до оставленной им машины, слава Деве Марии, она все еще стояла на месте, и даже без подсунутой за стекло квитанции штрафа за неправильную парковку. Припавший к земле хищный итальянский стальной зверь приглашающе мигнул фарами.
— Хорошо москали платят за предательство…
— Неплохо, — согласился граф Комаровский, — ты еще моего дома не видела. Тоже москали за предательство подарили. Садись!
Лихо стартанув с места, граф вывернул на Зигмунта Слонимского, потом, с нарушением правил, ушел на широкую, забитую машинами Маршалковскую. Путь его лежал в один из тихих варшавских уголков — парк Императора Александра Пятого, разбитый на деньги Его Величества рядом с ботаническим садом. Там можно было спокойно поговорить, без назойливого внимания любопытной публики.
Найдя место для парковки, граф как всегда лихо направил туда свою машину, прижав недовольно взвизгнувший тормоз в последний момент. Изумительное крещендо восьмицилиндрового итальянского форсированного мотора оборвалось на полуслове.
Девушка просто сидела и смотрела перед собой. Казалось, ей было все равно, что с ней будет, как сложится ее судьба.
— Как ты думаешь, что ты намеревалась сделать? — спросил граф.
Девушка не ответила.
— Кто дал тебе автомат и гранаты? Ты что, собиралась стрелять?
— Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Можешь меня избить, изнасиловать, повесить — но я все равно ничего не скажу.
— Что, не терпится, чтобы тебя изнасиловали? Зачесалось? Ты из-за этого решила стать убийцей?
Какой-то реакции граф все же добился — в виде пощечины, которую он без труда перехватил.
— Подонок!
— Йезус Мария… Сначала я ублюдок, а теперь еще и подонок. Слишком много за один день. Ты собиралась стрелять в русского генерал-губернатора? Но для чего?
— Тебе не понять! Ты продался москалям!
— Продался москалям? А ты с ними борешься! Великолепно! Как думаешь, что случится, если ты застрелишь генерал-губернатора? Пришлют другого — вот что случится! А тебя повесят! Бывала когда- нибудь на экзекуции?! Веревка, люк под ногами, палач. Конвульсии. Иногда перед исполнением приговоренному специально ломают руки, вместо того чтобы связывать. Ты этого хочешь?
— Я не боюсь!
— Ты не боишься. А твои друзья? Те, что решили тебя выручить? Один из них пытался меня зарезать и не продержался против меня даже пяти секунд. Второй вовсе — побежал стирать штаны. Они — боятся?
— Это их дело.
— Да нет. Это — и твое дело тоже. Крепость цепи равна крепости самого слабого ее звена. Если твои друзья только и могут, что удирать с полными штанами, выйдя вдвоем против одного поручика лейб- гвардии, как же ты с такими трусами освободишь Польшу?
— Ты поручик лейб-гвардии?
— Хвала Йезусу, наконец ты это поняла. Граф Ежи Комаровский, поручик Его Величества, лейб- гвардии Польского гусарского полка.
— А ты не родственник…
— Родственник. Граф Тадеуш Комаровский, генерал от артиллерии, командующий Висленским военным округом, — мой отец.
— Теперь понятно. Яблочко от яблони, так говорят москали? Предатель, и отец тоже предатель! Подмоскальники!
— Шановна пани, может, вы соизволите представиться?
— Графиня Елена Ягодзинская! — с вызовом воскликнула девушка, причем имя свое она произнесла на русский манер, Елена, а не Хелена.
— Так вот… пани графиня… Извольте выйти вон из моей машины! Я могу стерпеть оскорбление в свой адрес, но никогда не стану терпеть оскорбления в адрес моего отца!
Графиня Елена замерла от неожиданности, потом открыла дверь «Мазерати» и выбралась наружу, каждую секунду ожидая, что ее остановят. Танцующей походкой пошла в сторону ботанического сада, потом не удержалась — повернулась и показала совершенно неприличный, бытующий только в простонародье жест. Потом повернулась и бросилась бежать…
— Вот курва… — непечатно выразился младший граф Комаровский, взглянув на хронометр. На встречу с отцом он безнадежно опоздал. И его жалким оправданиям — мол, предотвращал террористическое
