выбирать в думу гласных, дворяне – своих, купцы и ремесленники – своих, чиновники и духовенство – своих. Все гласные избирали распорядительную думу, которая избирала городского голову. Вскоре реформа Милютина получила утверждение Николая Первого и была реализована в действительности. Великая княгиня Елена Павловна заметила молодого реформатора и попросила графа Киселева познакомить ее со своим племянником, Николай Алексеевич стал бывать у нее по четвергам. «С этих пор Милютин стал душою того просвещенного кружка, – вспоминал очевидец, – который сосредоточился около великой княгини. Ее дворец сделался чем-то в роде политического клуба. Здесь рассуждали о законодательстве, управлении, финансах, здесь мечтали о возрождении России и прежде всего – об освобождении крестьян. Наступало знаменательное время. Неудачи Крымской войны, очищение Севастополя под натиском неприятеля пробудили общество. Точно электрическая искра пробежала по мыслящей России. Повсюду заговорили о неизбежности введения новых порядков по всем частям управления. Поднялись оживленные толки, ожесточенные споры. Пришла пора новым людям вступить на сцену. Новый император Александр Второй понял настроение общества, и скоро с высоты престола раздался призыв к великому делу освобождения».
Министр Ланской, как только освободилось место товарища министра, тут же предложил его Милютину. Но у Милютина к этому времени было множество врагов, завистников, клеветников, которые пустили слух, что Милютин – «красный», революционер, отъявленный либерал, готовый выступить против монархического строя. И тут произошел эпизод, который окрасил дальнейшие события. Дворянин Безобразов получил, как и все петербуржцы, обывательскую грамоту, в которой были оглашены его права на собственность и право выбора в городскую думу. Дворянин Безобразов вернул эту обывательскую грамоту с дерзким письмом, что он в этой грамоте не нуждается. Дума составила протокол. Неожиданно для всех эти документы были опубликованы в журнале «Русский вестник». Петербургский генерал-губернатор Игнатьев усмотрел в этих документах вызов дворянству и правительству. Дело рассматривал Комитет министров, дошло до императора: главным виновником скандала был объявлен Николай Милютин – организатор Петербургской думы. Слушая эти споры в Комитете министров, император назвал Милютина подозрительным человеком. После этих слов Николай Алексеевич стал проситься в отставку. Но потом, при встрече с графом Ланским, император попросил министра подробнее рассказать о Милютине. Выслушав министра, Александр Второй спросил:
– Сергей Степанович, можешь ты за него поручиться?
– Как за самого себя, – тут же ответил Ланской.
Но в душе Александра Второго чуточку осталось то недоверие, которое внушили ему приближенные царедворцы, и, решая вопрос о назначении на должность товарища министра внутренних дел, он сначала предложил его князю Дмитрию Оболенскому, но тот решительно отказался, указав на Милютина как на полноправного претендента на этот пост. Вскоре после этого появился указ императора назначить Николая Милютина временно исправляющим должность товарища министра внутренних дел.
Александр Второй назначил генерала Якова Ивановича Ростовцева ответственным за объединение и согласование всех губернских комитетов по крестьянскому вопросу и выработку единой общей линии для доклада императору, ведь каждый комитет выработал свои предложения, бывало и самые противоположные.
Получив у императора частную аудиенцию как товарищ министра, Николай Милютин в ходе беседы с императором предложил оказать помощь Ростовцеву созданием особого совещания из представителей разных министерств, помещиков из разных губерний. Это предложение понравилось Александру Второму. Таким образом возникла редакционная комиссия под председательством генерала Ростовцева, который и должен был подобрать членов комиссии. Ростовцев обратился к Милютину. «Теперь-то посыпались радостные искры из-под молота «кузнеца-гражданина», – вспоминал его современник. – Он сделался настоящим вождем редакционной комиссии, куда поспешил собрать из разных уголков России выдающихся провинциальных помещиков, которые уже заявили себя в губернских комитетах светлым умом, глубоким знанием народного быта, благородной борьбой за крестьянские интересы».
Прежде всего возникло имя Юрия Федоровича Самарина, крупного помещика, написавшего совсем недавно записку, в которой излагаются взгляды и надежды, что русское общество наконец-то откажется от крепостного права и пойдет по иному пути. Эту записку читали почти все в образованном кругу петербургского общества: великая княгиня Елена Павловна, великий князь Константин Николаевич, наконец слава этой записки дошла и до императора. Юрий Федорович не только писал, но и в своих владениях пытался что-то сделать по западному образцу.
Николай Алексеевич писал ему в этот период: «Отбросьте все сомнения и смело приезжайте сюда. Мы будем, конечно, не на розах: ненависть, клевета, интриги всякого рода, вероятно, будут нас преследовать. Но именно поэтому нельзя нам отступить перед боем, не изменив всей прежней нашей жизни…» Самарин принял предложение Милютина, процитировав стихи Хомякова:
В апреле 1859 года началась заключительная стадия работы редакционной комиссии: «Весенними птицами слетелись они со всех концов России, – писала Мария Аггеевна Милютина, – в одну группу, покидая жену и детей, кто свой безвыездный деревенский угол, все свои частныя дела и занятия, приезжая (безвозмездно) в Петербург, где ожидало их столько мук всякаго рода, столько без-сонных ночей, проведенных за работой, такая напряженная борьба, такая странная неблагодарность!»
Дмитрий Милютин много слышал о работе редакционной комиссии, глухо доносились до него споры, разногласия и внутри комиссии, и за ее пределами, особенно в среде помещиков-крепостников, слышал и о блестящем таланте государственного деятеля Николая Милютина и о его славе истинного вождя среди сотрудников и членов комиссии крестьянского движения. Знал Дмитрий Милютин и о взрыве негодования среди дворянства, что отмена крепостного права даст землю крестьянам, чтобы, работая на ней, можно было прокормить семью. Реакционные помещики готовили письмо императору с просьбой разогнать губернские комитеты и редакционную комиссию и создать комиссию отмены крепостного права на началах безземельного крестьянского освобождения.
Братья давно не виделись, обнялись, и после обычных расспросов началась долгая беседа о текущих делах – Дмитрий рассказывал о своем, а Николай о жгучих делах подготовки крестьянской реформы.
– Сначала мы опасались, – заговорил Николай Алексеевич, – когда узнали о назначении Ростовцева, а потом убедились, что он вполне приемлем, особенно тогда, когда он произнес знаменитую фразу, облетевшую весь Петербург: «Вы хотите дать крестьянам свободу птиц? Мы тоже хотим дать им свободу птиц, но с гнездом». Вот о гнезде-то и идет полемика и в комиссии, и в обществе.
– Главное, сколько от большого куска помещичьей земли достанется крестьянам. Ведь раньше дворянам давали поместья и земли за службу Отечеству, но вот уж почти сто лет дворянам не обязательно служить, а доходы они по-прежнему получают и проживают их за границей, якобы они лечатся у заграничных докторов. Это незаконно… – Дмитрий Милютин много раз слышал о таких помещичьих выездах и резко их осуждал.
– Крепостники тоже над этим думали. Сколько земли дать крестьянам и как оценить эту землю, урезать размеры земли и повысить оброчные и выкупные платежи – вот что предложили крепостники типа Безобразова. Но у нас другие планы. Мы за то, чтобы крестьяне получили столько земли, чтобы обеспечить свой быт и обязанности перед правительством и помещиком. Комиссия решила оставить земельные наделы, которые сами помещики выделили им до отмены крепостного права. Определили высший размер и низший. Дебаты были яростные вокруг всех этих проблем, споры не укладывались в дневное время, приходилось работать по ночам.
– Да, и эти слухи доходили до меня, – бросил реплику Дмитрий Алексеевич.
– Приходилось шаг за шагом отстаивать интересы крестьянина. Может быть, ты помнишь, в юности моей был случай, когда я приехал в повозке с кучером на какой-то бал, много развлекался, танцевал, ухаживал за своей любимой в надежде, что она будет моей невестой, и совершенно забыл о своем кучере, который чуть не замерз на морозе. Приехали домой, и только маменька напомнила об этом ужасающем случае в моей жизни. Если бы ты знал, как я раскаивался после этого. С этих пор интересы крестьянина в моей деятельности прежде всего, после этого я и стал антикрепостником.
– Ты бы не мог поподробнее рассказать, как происходили дебаты? Кто были членами комиссии? Где
