Петербург князь Барятинский, и в душе шевельнулось, не будет ли новой какой интриги, но все обошлось. Александр Второй стал значительно лучше относиться к нему, потеряв такого наушника, как граф Шувалов, ныне русский посол в Лондоне.

Проходящий 1875 года был для Милютина спокойным, при всех его родственных бедах и беспокойствах, в мире царило безоблачное небо, встречались правители великих государств, министры иностранных дел улаживали то, что беспокоило их, заключали трактаты, формулировали статьи и параграфы, но ничего серьезного время не обещало. Лишь «небольшая черная тучка», как заметил биограф Александра Второго Сергей Татищев, мелькнула в северо-западном углу Балканского полуострова. Но на это мало обратили внимание, потом эта тучка превратилась «в громовую тучу», привлекшую внимание великих европейских держав: летом 1875 года в южных округах Герцеговины вспыхнуло восстание из-за гнета турецких властителей. Турецкие сборщики податей бесконтрольно брали у христианского населения, что повлекло за собой схватки между турками и христианами. Потом мужское население ушло в горы, а женщины, старики и дети ушли в Черногорию и Далмацию. Восстание разрасталось, захватив всю Герцеговину и Боснию, кровь лилась рекой, настолько неуступчивы были христиане и мусульмане.

Милютин узнал, что барон Жомини, исполнявший обязанности министра иностранных дел, пока князь Горчаков был в отпуске, призвал все великие державы сплотиться вокруг предложения – необходимо изыскать все средства, чтобы установить умиротворение в этих государствах: Жомини предлагал, не вмешиваясь во внутренние дела Турции, побудить восставших к покорности, сербов и черногорцев к нейтралитету, Турцию «к милосердию и справедливым преобразованиям». И призвал великие державы к единодушию образа действий. В Вене был создан «центр соглашения» трех императорских дворов России, Пруссии и Австрии. Создали комиссию и послали ее в Герцеговину, но переговоры ничего не дали. Сербия и Черногория активно поддержали восставших. Начались и разногласия и между императорскими дворами: австрийский император Франц-Иосиф лелеял мечту присоединить к своей империи Герцеговину и Боснию, а тут такой удобный случай.

До конца 1875 года велись активные переговоры между европейскими дворами и султаном Порты о бедственном положении христианского населения на захваченных Турцией территориях. Султан кое-что делал, но эти уступки были отвергнуты вождями восставших.

В январе шли обычные отчеты Милютина за 1875 года, принятые императором вполне благосклонно, особенно понравилось ему то, что Военное министерство смогло сэкономить какие-то средства и в наступившем году может использовать их для развития вооруженных сил России, уж слишком обострилась обстановка в Европе.

В эти январские дни Дмитрий Алексеевич объехал все дворцы и оставил свои поздравления, а потом появился в доме князя Суворова, отмечавшего свой пятидесятилетний юбилей службы императорскому дому. Народу было полно, чиновники, представители разных городов, генералы подносили ему адреса, а князь целовался то с одним, то с другим, принимая сказанное за чистую монету. Поздравив юбиляра, Милютин сокрушенно подумал: «Можно ли после этого придавать серьезное значение всем подобным манифестациям в нашей официальной жизни? Конечно нет, но что он может поделать как официальное лицо в правительстве? Приходится быть в этой толпе…»

А потом погребальные дни не давали покоя министру: три видных деятеля умерли почти одновременно. Граф Армфельд и генерал-адъютант Краббе страдали долго, измучили близких и врачей, особенно генерал Краббе, едва узнавал людей, приходил в ярость, истязая врачей и прислугу. В дневнике Милютин записал: «Эти два человека – Краббе и Корф – были две противоположности в нравственном отношении: один – топорный, малообразованный, другой – с высокой культурой и государственным умом; один – грубый до цинизма, шутник, сквернослов, другой – олицетворение деликатности, приличия в формах и речах. Краббе прикрывал свою хитрость и изворотливость постоянным юмором и паясничанием; никто не говорил с ним серьезно, а между тем он умел забрать в свои руки все морское ведомство, сделаться правой рукой генерал-адмирала, Константина Николаевича, и пользовался расположением всех членов императорской фамилии. Граф Корф – всю жизнь провел за кабинетной работой; много важных дел государственных прошло чрез его и по званию государственного секретаря, и по заведыванию II отделением собственной е.в. канцелярии, и по председательству в Департаменте законов; он был человек тонкий, обладал способностью хорошо говорить и писать; но, воспитавшись в школе Сперанского и Блудова, в эпоху Николая I, бар. Корф, как и все современные ему государственные люди, отличался изворотливостью в ведении дела, прилаживанием к чужим взглядам и неустойчивостью собственных убеждений. До высших чинов и званий он оставался ловким чиновником и за то не пользвался тем уважением, которого заслуживал бы по своим способностям, образованию и уму» (Милютин Д.А. Дневник. 1876–1877. С. 8).

Противоречивые слухи из Европы не помешали России успешным действиям ее в Азии. Милютин, как обычно, ездил с проверками военных учреждений, встречался на совещаниях с генералом Кауфманом, Крыжановским, графом Гейденом и генерал-лейтенантом Богуславским по восточным делам, возник вопрос о занятии всего ханства Кокандского, а Министерство иностранных дел возражает против этих успешных действий, вот и приходилось созывать совещание по этим спорным вопросам. А между тем генерал-майор Скобелев захватил Андижан после продолжительного бомбардирования, без больших потерь. Генерал Кауфман предложил продолжить наступление в Туркестанском крае, но нужно усилить эту армию. С этими вопросами Милютин и Кауфман пришли к императору и изложили сложности этого предложения. Император согласился с этим предложением и повелел открыть наступательные действия весной текущего года. А государственному канцлеру князю Горчакову умерить свои возражения против покорения Кокандского ханства. Государь разрешил усилить русские войска на Востоке. Затем Милютин и Кауфман побывали у князя Горчакова и доложили ему о решении императора продолжать успешное овладение Кокандским ханством. Горчаков с удовольствием выслушал это решение, а сам прочитал телеграмму русскому послу Новикову в Австрию о турецких делах в Герцеговине и Черногории.

В день смотра большей части войск Петербургского гарнизона в присутствии императорской фамилии Милютин, готовый к выходу, столкнулся с крайне взволнованным киевским генерал-губернатором князем Дондуковым-Корсаковым, который, прямо в слезах, бросился Милютину на шею и, рыдая, просил его выслушать:

– Представляете, Дмитрий Алексеевич, старший сын мой, офицер Кавалергардского полка, женился на какой-то певице, которая старше его на целых десять лет, женился тайно, не спросив нашего соглашения, не спросив разрешения полкового начальства. Мы в отчаянии, особенно мать… Это поступок легкомысленного и слабохарактерного мальчишки, которого провела хитрая и ловкая женщина. А теперь ему грозит отставка за противозаконное вступление в брак.

Князь Дондуков-Корсаков был у императора, просил его оставить сына в армии. И, глядя на чуть-чуть успокоившегося князя, Милютин с горечью подумал: «И сколько таких молодых неудачников… Взять хотя бы великого князя Николая Константиновича, его ведь тоже обманула ловкая европейская красавица, заставившая князя украсть семейные драгоценности, а император надеется вернуть ему княжеские привилегии. Ох, какая жизнь-плутовка… Как бы не забыть, что все начальствующие лица после смотра приглашены во дворец к завтраку…»

Весной русский генерал барон Родич вступил в переговоры с вождями восстания, они пошли на переговоры. В это время Порта согласилась на перемирие с восставшими, перемирие продолжалось двенадцать дней. Выслушав семь пунктов требований восставших, Порта дала указание главнокомандующему своими войсками Мухтар-паше вновь начать военные действия против восставших.

26 марта 1876 года восставшие предъявили свой Меморандум требований к Порте: передать треть земель в собственность христианам; очистить эти области от турецких войск, оставив гарнизоны лишь в шести городах; выстроить все разрушенные церкви и дома, снабдить христиан продовольствием, три года не брать налоги с населения; христиане не сложат оружия, пока мусульмане вооружены; поставить под контроль европейской комиссии восстановление всего разрушенного в Герцеговине; русские и австрийские агенты должны наблюдать, как турки исполняют все эти требования. Боснийские вожди восстания